- новое структурирование партийного спектра;
- возможные реакции региональных элит;
- конкурентная политика – version 2.0?
эти и смежные вопросы стали предметом обсуждения экспертов.
На заседании со специально подготовленными докладами выступили А.Ю.Зудин (Центр политических технологий) и А.В.Кынев (Фонд развития информационной политики).
NB!
Публикуемый отчет представляет собой сжатое изложение основных выступлений, прозвучавших в ходе семинара. Опущены повторы, длинноты, уклонения от темы, чрезмерно экспрессивная лексика. Отчет не является аутентичной стенограммой, но большинство прозвучавших тезисов, гипотез и оценок нашло в нем отражение.
С.Каспэ:
Сегодняшний семинар посвящен сугубо теоретической теме: "Особенности фрагментации политических режимов в предвыборный период". Хочу сразу оговориться: бывали прецеденты, когда у некоторых наших коллег употребление слова "режим" вызывало вопросы и даже некоторое беспокойство. Спешу заверить, что речь идет о совершенно нейтральном понятии. Любая система может работать в разных режимах. Применительно к системам политическим режим представляет собой определенную конфигурацию сети внутриэлитных связей, преимущественно персональных и неформальных. Эта сеть изменчива. В особенности ее испытывают на разрыв такие события, как выборы, то есть запрограммированная и неотвратимая ротация элит. В этой ситуации степень связности сети всегда уменьшается, и отдельные ее фрагменты начинают строить и реализовывать автономные стратегии выживания. Мы неоднократно убеждались, что эта модель применима и к России. 2006 г. на исходе, впереди большой политический сезон 2007-2008 г. И резонно задаться вопросом, как будет развиваться в это время процесс фрагментации элит. Тем более, что многие события последнего времени показывают: фрагментация не просто происходит (под ковром что-то происходит всегда), но уже вырвалась в публичное пространство.
Поэтому мы пригласили выступить Алексея Зудина – автора терминов "моноцентрический режим" и "деконцентрация режима". Также мы пригласили Александра Кынева – ведь многое будет зависеть от того, как отреагируют на процесс фрагментации режима региональные элиты. А что происходит с ними, Александр знает лучше всех в этой стране. Откроет же наше заседание сопредседатель семинара Георгий Александрович Сатаров.
Г.Сатаров:
Есть несколько факторов, которые в преддверии выборов могут повлиять на фрагментацию. Я бы на самом деле применил более общий термин "реструктурирование", потому что одновременно могут идти разнонаправленные процессы: дефрагментация, рефрагментация и т.д.
Что может на них влиять? Во-первых, и теория, и наш опыт показывают, что важным фактором является избирательная система. Пропорциональная система в неустоявшихся демократиях является фрагментирующим фактором.
Также не может не оказать влияния на эти процессы нынешний закон о партиях. Третье обстоятельство – условия, в которых эти законы действуют. Вы знаете, что в нашей стране далеко не все определяется нормами законов.
Наконец, есть еще одно специфическое обстоятельство – стремление действующего режима удержаться любой ценой. Здесь мы видим любопытнейший факт – появление второй клиентелы при одном патроне, что с точки зрения политической теории полный бред. У нас же это может иметь чрезвычайно интересные последствия. Например, две клиентелы могут оказаться заинтересованными в установлении честных правил политической конкуренции. Такое уже было в нашей истории. В 1995-1996 гг. шло совершенствование избирательного законодательства, укреплялся институт наблюдателей. И находившиеся в Думе партии дружно голосовали за все это – не от большой и чистой любви к демократии, а потому, что каждая из них рассчитывала от честной конкуренции выиграть.
Могут быть, впрочем, и обратные процессы – попытки восстановить политическую монополию. Я знаю, что такие планы имеются (например, план отзыва Миронова после предстоящих выборов в питерское законодательное собрание).
Нам предстоит жить в интересное время, когда доступные нам теоретические построения будут жестко проверены на прочность.
А.Зудин:
I. Что позволяет говорить о фрагментации политического режима? Это в основном свидетельства, связанные с формированием "Справедливой России" (далее СР). Президент впервые разделил свои партийные симпатии, заговорили о двух партиях власти, статусная публика впервые побежала не в "Единую Россию", а из "Единой России", и т.д. Сам факт фрагментации представляется достаточно очевидным, и можно поблагодарить организаторов семинара за то, что они так оперативно вынесли этот вопрос на обсуждение.
II. Причины фрагментации режима можно разделить на две группы – очевидные и не вполне.
III. Причины очевидные:
1) центробежная логика парламентских выборов. Парламентские выборы – это "окно возможностей", которое используется игроками для улучшения своих позиций. Вспомним, что происходило весной-летом 2003 г. (попытки борьбы "народников" с "Единой Россией", первый выход на выборы РПЖ), летом-осенью 1999 г. (раскол партии власти, конкуренция "Единства" и блока ОВР), а также осенью 1995 г. (отказ Ельцина поддержать НДР) и даже – в конце 1993 г. (отказ от ставки на одну партию, создание рядом с пропрезидентским "Выбором России" близкой к тогдашнему премьеру партии ПРЕС).
2) персоналистский характер режима: смена первого лица делает неизбежной сначала фрагментацию, а затем и трансформацию режима;
3) "моноцентрическая архитектура": раз все замкнуто на Путине, то если он уходит, фрагментация тем более неизбежна; для моноцентрического режима исчезновение персоналистского центра – преддверие радикальной трансформации.
IV. Моя гипотеза состоит в том, что есть еще один фактор, не вполне очевидный: заинтересованность самого уходящего президента в частичной фрагментации режима. Другими словами, уходящий президент сознательно инициирует фрагментацию собственного режима.
V. Почему? Во-первых, в своем нынешнем виде политический режим не может быть воспроизведен на выборах 2007 – 2008 гг. Консолидировать его невозможно, он уходит вместе с Путиным. Во-вторых, намеревающийся покинуть свой пост президент обладает важной особенностью: Путин не "уходит", а скорее "переходит", "перемещается" на какое-то новое место, пока непонятно, какое. И там он намерен оставаться политически влиятельной фигурой. Первоначально это было чистое предположение, но во время последней "прямой линии" появилось и фактическое подтверждение.
VI. Это позволяет уточнить возможные причины появления СР. Среди этих причин не только:
– личные и групповые цели С.Миронова и его спонсоров: закрепить за собой места в новой системе власти;
– неспособность "Единой России" впитать все "системные" элиты;
– попытка воспроизвести "путинское большинство" без Путина,
но также и:
– обеспечение Путину свободы действий в новой роли и в новой политической нише.
Это означает уже сознательное ограничение политической силы "Единой России". Вспомним, что действия в этом направлении были начаты еще до образования СР. Еще в 2005 г. восхождение "Единой России" ко всей полноте власти было остановлено. Вехи этого торможения:
– отказ от "партийного правительства" (в ближайшей перспективе) и
– дистанцирование возможного преемника Д.Медведева от "Единой России" по вопросу о "суверенной демократии" (все это может предварять и отказ от партийности нового президента).
Если мы начнем учитывать фактор подготовки к переходу президента в новую роль, тогда причины ограничения политической экспансии "Единой России" окажутся достаточно очевидными: в случае превращения ЕР в "доминантную партию" пострадают не только плюрализм и многопартийность, которые окончательно превратятся в фикцию. Еще и все остальные игроки, включая нынешнего президента, попадут от нее в зависимость. Таким образом, появление СР, скорее, стало лишь шагом на пути к новой расстановке сил в избирательной кампании, но движение в этом направлении началось гораздо раньше.
VII. Цель управляемой фрагментации – создание политического пространства для экс-президента в рамках нового режима. Можно ожидать, что с учетом величины фигуры уходящего президента создаваемое политическое пространство также должно отличаться масштабностью, а конфигурация нового режима будет выстраиваться с учетом этой новой политической ниши. Новый режим будет отличаться от моноцентрического. Если коротко, то всем придется "подвинуться", а новая система должна быть открытой для "входа" со стороны нового неформального центра. Главным отличием нового режима станет деконцентрация власти в верхних эшелонах.
VIII. Потенциальные центры власти и влияния в рамках нового политического равновесия:
– новый президент, ослабленный политическим присутствием влиятельного экс-президента;
– премьер (скорее всего, назначенный уходящим президентом), и возможно, ограниченный сильным вице-премьером (силовиком);
– "Единая Россия", ограниченная СР (обе привязаны к фигуре экс-президента);
– и, наконец, сам экс-президент как неформальный центр нового режима, располагающий "входами" в ключевые центры власти.
Масштабы деконцентрации пока остаются неясными. Новая конфигурация власти в верхах может опираться на "тандем" (экс-президент – новый президент) или "триаду" (экс-президент – новый президент – вице-премьер-силовик) или многоугольник.
IX. Возникают три естественных вопроса:
– насколько управляемая фрагментация возможна?
– при каких условиях фрагментация может стать неуправляемой?
– по какой модели будет развиваться фрагментация режима в ближайшее время?
X. Ближайшая перспектива. Можно говорить о завершении инерционной фазы, связанной с безусловным доминированием "Единой России". Предвыборная ситуация изменилась, и весь вопрос – насколько. Новое политическое равновесие в верхах начинается формироваться на наших глазах, уже в ходе избирательной кампании. Выборы 2007-2008 гг. скучными точно не будут (вспомним, что и в 2003 г. первоначально говорили: "скучная кампания").
XI.Главные интриги на ближайшую перспективу можно обозначить следующим образом (причем первую по значимости интригу я назову последней):
Интрига № 2: насколько "Единая Россия" окажется способна к эффективным действиям в конкурентной ситуации? Элиты, связавшие себя с "Единой Россией" и привыкшие к "однопартийной логике", оказались в непривычном положении. Растерянность (в Самаре, говорят, просто паника), неясно, как далеко зайдет отток из "Единой России" и т.д. В то же время "Единая Россия" обладает и определенной страховкой от провала. Пока нет свидетельств того, что Кремль собирается вообще отказаться от преимущественной опоры на "Единую Россию". Откровенная ставка на две "партии власти" парализует административный ресурс. То есть ограничение политической экспансии "Единой России", в свою очередь, носит контролируемый характер.
Интрига № 3: удастся ли СР впитать вторую часть "путинского большинства", которую не способна привлечь "Единая Россия"? Можно предположить, что в случае, если СР начнет отнимать слишком много голосов у "Единой России", "тормозить" начнут уже ее.
Интрига № 4: получат ли националистические настроения институциональное выражение в ходе кампании? Предполагаю, что эти настроения уже достигли допустимого максимума во время "антиоранжевой" мобилизации сверху в 2004-2005 гг. Они утратили управляемость, а их включение в избирательную кампанию способно стать реальным фактором дестабилизации. Поэтому Кремль вряд ли пойдет на повторение эксперимента типа "Родины" и предпочтет эти настроения подавлять и рассеивать.
Интрига № 5: сохранит ли КПРФ свой статус "второй силы"? Ответ во многом будет зависеть от того, как будут развиваться интриги №№ 3 и 4.
Интрига № 6: произойдет ли замещение СПС и "Яблока" "кремлевским" правым проектом, который связывают со партией "Свободная Россия", и насколько успешным он станет. В первом приближении шансы "управляемого" правого проекта весьма невелики: во-первых, из-за высокой требовательности демократического и либерального электората, во-вторых, появление СР может побудить "Единую Россию" проявить повышенный интерес к правоцентристской электоральной нише.
Интрига № 7: останутся ли Касьянов и другие представители радикальной оппозиции "запертыми" на периферии или окажутся в состоянии включиться в реальную игру? Это главным образом зависит от развития интриги № 1.
XII. И, наконец, интрига № 1. Парламентская кампания, как и положено в сдвоенном электоральном цикле, находится в тени президентских выборов и подчиняется их логике. Поэтому главная интрига парламентской кампании связана именно с президентскими выборами.
Суть ключевой интриги состоит в следующем: произойдет ли "растождествление" Путина-человека и Путина-президента в преддверии 2007-2008 гг.? Общественное мнение относится к Путину достаточно прагматично (эмоции, которые он вызывает, в основном спокойные, "прохладные"). Велика вероятность того, что в качестве политической величины он воспринимается только вместе с постом президента, и перестанет восприниматься как сила после того, как покинет свой пост. Пока общественное мнение считает эту перспективу достаточно далекой. Превращение ее из абстрактной в реальную и близкую может побудить по-новому взглянуть на возможности Путина без президентского поста, то есть лишить его необходимой политической силы. Это и есть "растождествление" Путина-человека и Путина-президента.
Эту интригу можно считать главной: только сохраняющий политическую силу Путин способен заставить всех остальных игроков играть по своему сценарию и гарантировать управляемость фрагментации режима в предвыборный период. И только он способен трансформировать фрагментацию режима перед выборами в деконцентрацию в верхах после выборов. Фактическая безальтернативность на рынке политических лидеров будет удерживать общественное мнение от "растождествления".
XIII. Но если "растождествление" все-таки произойдет, и это случится во время избирательной кампании, оно будет способно стать точкой бифуркации. Станут реальными альтернативные сценарии – их три.
– "политическая децентрализация";
– "новый моноцентризм";
– "третий срок" или отмена выборов.
"Политическая децентрализация". В случае "растождествления" Путин утратит способность быть главным архитектором нового режима. Конфигурация нового режима будет определяться в борьбе внутри группировки "питерцев". Можно ожидать, что в отсутствие сильного арбитра к борьбе достаточно быстро подключатся основные отряды функциональных элит, которым в настоящее время отводится роль исполнителей (элита бизнеса, региональные элиты, лидеры думских политических партий). Начнут просыпаться очаги автономии в моноцентрической системе (Лужков), включая лидеров наиболее сильных республик (Шаймиев, Рахимов, Штыров), получат возможность открыто заявить о себе игроки с политическими амбициями и ресурсами (помимо перечисленных – Хлопонин, Ткачев). Касьянов и фигуры, связанные с "семьей" и "беглыми" олигархами, получат возможность вырваться из политического гетто и включиться в игру. Фактически сценарий "политической децентрализации" – это возврат в той или иной форме к полицентрическому режиму 1990-х гг.
"Новый моноцентризм". Перспектива децентрализации политического режима создаст угрозу привилегированному положению нынешней правящей группы ("питерцев"). Речь пойдет лишь о сохранении минимальной преемственности нынешнего режима и нового, который возникнет после выборов 2007-2008 гг. Актуальным станет повторение сценария 1999 г.: сильный преемник слабого президента. Может возникнуть спрос на сильного человека, который может быть найден как среди самих "питерцев" (Козак), так и вовне. Какие основания считать этот сценарий "новым моноцентризмом"? Преемник наследует все ресурсы уходящего президента, а не часть, как при сценарии "деконцентрации". Нежелание правящей группы делиться властью с функциональными элитами будет работать на этот сценарий, а внутренняя разобщенность "питерцев" – против, побуждая каждого игрока и группировку обращаться к ним за поддержкой.
"Третий срок". Поскольку сценарии "политической децентрализации" и "нового моноцентризма" резко повышают политические риски для "питерской" группы, увеличится вероятность того, что она начнет оказывать сильное давление на Путина в пользу третьего срока или отмены выборов. И то, и другое в перспективе политически ослабит Путина. Со временем этот сценарий также способен привести к "деконцентрации" власти наверху, но с той разницей, что слабый Путин уже никак не сможет управлять этим процессом. Среднесрочная перспектива сценария "третьего срока" – олигархизация власти, сконцентрированной в руках "питерцев".
А.Кынев:
У меня нет никаких возражений против того, что сказал коллега Зудин. Поэтому мне остается предложить отчасти ремарки, отчасти иллюстрации к той модели, которая была им предложена.
На мой взгляд, при всем том негативном, что справедливо сказано о проведенных в последние годы политических реформах, не стоит сгущать краски. По той простой причине, что есть жизнь сама по себе, а есть попытки политических демиургов загнать эту жизнь в некие схемы или муляжи. Все эти попытки электоральной инженерии не изменили фундаментальных основ общественной жизни. Они лишь заставили региональные элиты немного изменить систему обрядов. При Ельцине обряды были одни, при Путине – другие, но региональное разнообразие никуда не делось, региональные конфликты никуда не исчезли. Изменилась лишь форма их выражения.
Нынешняя система абсолютно управляема: ограниченная политическая конкуренция, управляемые политические партии, любую из которых можно ликвидировать. Закон о политических партиях контролирует политическую систему тем, что он заведомо невыполним. Для того, чтобы ликвидировать любого игрока, достаточно просто применить к нему закон на полную катушку. Система живет благодаря тому, что одним можно все, а в отношении других закон действует в полном объеме. Этим путинский режим отличается от режима Ельцина, который был режимом относительно мягких общих правил, допускавших максимальные злоупотребления. При режиме Путина произвол возведен в букву закона.
На мой взгляд, последняя региональная избирательная кампания, которая прошла 8 октября, продемонстрировала предельную идеологическую нищету. Никаких идей, никаких программ. Вся кампания построена по принципу "сам дурак". Поскольку поле жестко ограничено, говорить нельзя ни о чем, можно лишь бить морды в прямом эфире (как это было в Свердловске), писать на заборах о том, что кто-то враг пенсионеров, а кто-то – друг. Выборы переходят в сферу межличностных отношений и оскорблений, а программные вещи бессознательно вытесняются.
Сказать, что есть программная конкуренция между "Единой Россией" и "Справедливой Россией", нельзя. Если мы посмотрим, как формировались списки в регионах, то увидим, что это птенцы из одного гнезда, которые в процессе распределения ресурсов оказались в разных корзинах.
В регионах не было ни одного губернатора, который не имел бы запасных списков, не делегировал бы своих людей в другие политические партии. Так же поступали и бизнес-группы. Самый яркий пример – Кировская область, где есть региональная бизнес-группа г-на Валенчука, бывшего главным конкурентом Шаклеина на выборах губернатора. Он распределил свои вложения по четырем партийным спискам, два из которых прошли. В Курской области топ-менеджмент крупнейшей региональной компании "Агрохолдинг" можно было найти в пяти списках. В Калининградской области лидер региональной Партии пенсионеров Вуколов одновременно являлся главным официальным спонсором предвыборного фонда партии "Единая Россия". Это не партии в чистом виде.
Есть мифическое представление о "Единой России" как о монолитной партии президента. Но если поискать регионы, где за два последних года внутри "Единой России" не было бы жесточайших партийных конфликтов заклятых друзей, то таких регионов мы почти не найдем. Пример – Астрахань. Два злейших врага – губернатор Жилкин и новый мэр Астрахани Боженов, которые друг друга просто ненавидят. Их заставили войти в один список. В результате мэрия Астрахани "мочила" кандидатов по одномандатным округам от партии губернатора, жена Боженова выдвигалась по одномандатному округу против кандидата "Единой России".
В Тамбовской области второй номер списка "Единой России" Васильев – главный враг г-на Бетина в борьбе за пост губернатора. Борьба в округах на этот раз шла между бетинцами и васильевцами, которые были членами одной партии.
И "Единая Россия", и все эти партии вызывают ассоциации с Бандар-Логами из "Маугли". Удав уползет – Бандар-Логи разбегутся.
Будущее Путина – главная и определяющая интрига, потому что все остальное вторично, партии исчезают и появляются. У нас на сегодня 19 партий. Как минимум половина из них, в один день безо всяких проблем переименовывается и продается. Никакая Умалатова не пикнет и передаст печать и полномочия новому региональному или федеральному лидеру, который на эту партию поставит (или которого поставят). Не зря ведь оставили именно эти 19 партий, которых на самом деле нет. Почему РКРП как партия не существует, но зато зарегистрирована Народная партия, которой в действительности нет? Попробуйте в регионах найти хотя бы одно ее отделение!
Конкуренция изгнана из публичного пространства в подковерное. Наверное, в этом главное отличие путинской эпохи.
Изначальный системный порок всех этих реформ заключается в том, что они, наверное, отвечают эстетическим вкусам политтехнологов Кремля. Им так нравится! Кто-то какие-то книжки почитал, кто-то во что-то верит, а региональные элиты поняли эту игру и имитируют ее, на сколько хватает сил и средств.
Власть сама себя лишила объективной информации. Как работают несчастные аналитики Фонда эффективной политики? Они пытаются анализировать собственные заказные материалы, делают на этом основании мифические рейтинги, а после выборов рвут на себе волосы.
Прекращен процесс обновления региональных элит. Почему губернаторы так бесхребетно согласились с утратой тех возможностей, которые им давал прямой мандат от населения? Они понимали, что их политическая эпоха заканчивается. В результате получилось, что какие-то регионы (Калмыкия, Башкирия) стали чуть более либеральными, но зато в тех регионах, которые считались конкурентными (Карелия, Коми, Нижегородская область), произошел упадок развитой демократической системы, она стала более авторитарной. Все сместились в сторону некоего среднего уровня демократизма или, скорее, авторитаризма.
Возникли элитные пробки. Обновление губернаторского корпуса снизилось на порядок. Все самые неэффективные, непопулярные и некомпетентные губернаторы остались на своих местах. Убраны же только те, кто по разным причинам не устраивал клиентелистские группировки в окружении самого президента. Поэтому произошло резкое ухудшение качества управления и повышение коррупционности системы.
Что будет происходить дальше? Сейчас гайки закручены до предела. Система дошла до той грани, что если тянуть дальше, то резьбу сорвет.
В регионах выросли новые элиты. Когда есть возможность пойти в сателлитную партию, они идут туда. Откуда взялся на последних выборах высокий процент Партии пенсионеров и РПЖ? В их списки входили региональные бизнесмены среднего и крупного уровня. Это – новая элита, которая подросла, но понимает, что все места заняты. Если новый левоцентристский проект подтянет этих региональных "молодых волков", они потянут за собой электорат. В условиях усталости общества от надоевших брэндов любая новизна вызывает всплеск энтузиазма. Вспомним, что "Родина" в 2003 г. была единственным новым проектом. Многие за нее голосовали не из-за национализма, а потому, что остальные просто надоели.
Либерализация режима, на мой взгляд, неизбежна. Дальше в этих условиях играть нельзя.
То, что "Единая Россия" напринимала в последние годы, могло служить иерархизации лишь при условии сохранения за ней статуса монопольной партии. Как только возник левоцентристский проект, все это стало работать против них. В условиях отмены графы "против всех" люди, которые все же придут на выборы, не будут голосовать за "Единую Россию". В Самаре был первый случай за последние годы, когда во втором туре на выборы пришло больше народу, чем в первом. Когда люди поняли, что Лиманского можно победить, пришли даже те, кто на выборы не ходил многие годы. Как только вновь появляется надежда у тех, у кого успела умереть, система рушится, потому что она жизнеспособна только в условиях стабильно низкой явки.
Они запретили переходы из фракции во фракцию. Такое чувство, что они не анализировали собственные результаты. Так, в городе Волжский победила ЛДПР. После выборов все депутаты от ЛДПР, кроме одного, вступили в "Единую Россию". А что они должны были бы делать сейчас?
Партий, которые, смогут преодолеть 7% барьер, может оказаться не две и не три. Их может быть четыре, а может быть, и пять. Я думаю, что это возможно.
Г.Сатаров:
Вопрос коллеге Зудину. Я полностью согласен с Вашим анализом, но меня смутила одна посылка – предположение о сильном президенте. Что в поведении Путина позволяет говорить о нем как о сильном президенте?
Второй вопрос коллеге Кыневу. Не разделяете ли Вы то мое наблюдение, что произошел сговор "Единой России" и существенной части региональных элит? Коллеги тут говорили, что в "Единой России" началась паника, потому что когда исчезает патрон, исчезает и его клиентела. Будет ли нужна эта клиентела пока неизвестному будущему патрону, неясно. Возникает задача самосохранения, которая решается, например, следующим образом – нужно выдвигать своего преемника. Тогда ключевой ресурс, который остается у "Единой России", если она входит в клинч с Кремлем – завоеванные ею позиции в регионах. Напомню, что на федеральных выборах региональный ресурс сильнее федерального. Региональным элитам при этом нужен не сильный, а слабый преемник, который вернул бы им потерянное. Вот эти два интереса способствуют возможному сговору этих сил – после по-беды на парламентских выборах они солидарно выдвигают собственного преемника. Я вижу признаки такого сговора – а Вы?
А.Зудин:
Cильный президент – президент, обладающий общественной поддержкой. Это единственный ресурс, который есть у Путина. Когда мы оцениваем характер этой поддержки, мы понимаем, что она производна от безальтернативности на рынке политических лидеров. Юрий Левада прав, когда говорит, что общественная поддержка Путина – функция неконкурентной ситуации. Но в чем Левада не прав – в том, что нынешняя ситуация носит искусственный характер. Нет, она действительно такова. То, что Путин имеет такую поддержку – это общественное явление, а не результат зомбирования. Это – реальная вещь, и она и делает его сильным.
А.Кынев:
Насчет сговора – регионы у нас разные. Есть регионы, где губернатор – царь и бог. Но есть регионы, где внутренняя конкуренция элит крайне высока. Там нет единства. Поэтому говорить о глобальном сговоре региональных элит и "Единой России" невозможно. Да, у той части региональных элит, которая стала партийной бюрократией, подобный интерес есть, но больше ни у кого. Сильные регионалы адаптируются к любой новой партии. Если новая Дума примет решение об отмене закона об императивном мандате, развалится половина фракций "Единой России". Я бы, кстати, добавил к тем причинам фрагментации режима, о которых мы говорили, еще одну. В системе гиперпрезидентской власти возможен либо беспартийный президент, либо мощная доминантная партия. Никаких причин для существования развитой многопартийности нет, партии не способны мобилизовать электорат – если представительные органы власти бесправны, то партии не имеют никаких возможностей реализовать собственные программы и вынужденно занимаются только демагогией. Если в этих условиях президент вступает в партию, то мы моментально получаем КПСС. В рамках такого институционального дизайна возможен либо, условно говоря, "режим Ельцина" – партий много, но президент беспартийный и действует методом "разделяй и властвуй", либо система тотального контроля. То есть вариантов всего два – либо крайняя фрагментация, либо одна монопольная партия.
С.Каспэ:
Вопрос Алексею Зудину. Я с 2003 г. публично говорю о неизбежности фрагментации режима, во-первых, о ее необходимости, во-вторых, и о целесообразности осуществить второе издание, перезапуск конкурентной политики в управляемом режиме, в-третьих.. Но мне казалось, что естественный способ все это сделать – разделение "Единой России", хотя бы ее формальное фракционирование. Об этом шли разговоры, но в итоге выбрали другой вариант. Как Вам кажется, почему от этого сценария отказались?
Вопрос Александру Кыневу. Да, звучат оценки, что региональные элиты в панике. Но хотелось бы уточнить, кто, собственно, паникует? Паникует ли региональная элита вся целиком – или паникуют только региональные аппаратчики "Единой России", а все остальные, напротив, довольны тем, что получают более удобный дизайн для реализации своих интересов?
А.Зудин:
Рискну предположить, что провал перепозиционирования "Единой России" как правоцентристской партии и некоторые успехи в том, чтобы позиционировать ее как социал-консервативную увеличили шансы на появление эсеров. Если вернуться к истории с крыльями "Единой России" – что произошло бы, если бы "Единая Россия" позиционировалась как правоконсервативная сила? Она оказалась бы не в состоянии работать как "партия для всех", апеллировать ко всему социальному и политическому пространству. Она оказалась бы не в состоянии претендовать на монополию. Напомню, что инициатива правоконсервативного позиционирования "Единой России" исходила не только от правого крыла ее самой. Инициатором идеи являлся тот блок в администрации президента, который занимается партийным строительством. Но – не получилось. И тогда – это только мое предположение! – попробовали добиться того же самого результата иным путем. Могу предположить, что та ужасная ситуация, в которой оказалась теперь "Единая Россия", чувствующая себя обманутой, была запрограммирована. Еще летом 2003 г. президент сказал: "Я уйду". Затем пропорциональная система уничтожила для "Единой России" возможность расширяться в новой Думе за счет одномандатников… Руководитель того самого отдела администрации президента тихим, мягким, интеллигентным голосом несколько раз напоминал об этом единороссам. Ничего неожиданного не происходит, но одно дело – предполагать нечто абстрактно а другое – соприкоснуться с этим лицом к лицу. Я подозреваю, что все те меры по жестким ограничениям партийного строительства, которые они напринимали, продиктованы тем, что они все-таки понимали, где окажутся. Главный ресурс в виде президента от них уйдет, и поэтому надо страховаться от конкурентов по максимуму. При том, что часть этих мер исходила опять же не от них, а от администрации президента.
А.Кынев:
Паники нет, есть обеспокоенность. Те, кто помобильней – обеспокоены больше. Есть крепкие хозяева регионов, у них нет проблем. Обеспокоена номенклатура "Единой России" и те губернаторы, которые засиделись в своих креслах и непопулярны. Для них крах системы смерти подобен. Для остальных – это только дискомфорт и необходимость перестроиться У Ишаева или Лужкова нет проблем. В Самаре и Екатеринбурге новая ситуация дает шанс на реванш.
В.Шейнис:
Вопрос Зудину. Уходит президент. Его окружение размышляет, что будет происходить дальше. Возникает возможность фрагментации режима, раздвоения "партии власти". Считаете ли вы, что за всем этим стоят чисто местнические интересы определенных групп, или же пробиваются идеологически различающиеся подходы, попытки по-разному выстроить развитие страны?
Второй вопрос. Сегодня президент совмещает личный имидж и институциональный ресурс. На что может опираться бывший президент в дальнейшем – только на добрые воспоминания или на что-то более определенное?
А.Зудин:
Я не говорил о раздвоении "партии власти", оно невозможно. Я говорил о возможной деконцентрации наверху. К двум "партиям власти" она прямого отношения не имеет. Я исхожу из того, что административный ресурс неделим. Если будет две "партии власти", чиновник все равно спросит, которую из них топить. Он может работать только в одну сторону. Но я считаю, что деконцентрация наверху – все равно шаг вперед, потому что наверху появляется пространство для переговоров, и это способно повлиять на качество решений.
Насчет второго вопроса. Я сказал, что экс-президентом будет сделана попытка занять какую-то нишу. Какую – неизвестно. Виктор Леонидович просит от меня конкретного ответа. Я боюсь, что из зала в меня полетят помидоры, но тем не менее рискну сделать предположение. Я исхожу из того, что место, на которое сможет претендовать президент – это место, во-первых, неформальное. Во-вторых, чтобы сохранить политический капитал, это место должно быть публичным. Какой из российских институтов удовлетворяет этим двум требованиям?
А.Казаков:
Общественная палата!
А.Зудин:
Да! Это Общественная палата. Мы ведь видели, каким специфическим образом она кроилась – сверху вниз, как продолжение президентского тела. В новом режиме будет новый президент, новое правительство, новый силовой блок. Но все эти ключевые центры должны быть открыты для экс-президента, он должен иметь в них входы. Общественная палата их обеспечивает.
А.Кынев:
Зарубежный опыт говорит нам, что подобные сценарии реализуются – но только в Латинской Америке. Трухильо в Доминиканской республике, который правил 40 лет, но лишь три президентских срока, а на остальное время отходил в сторону. Второй пример – Сомоса. Он сохранял контроль над вооруженными силами и бизнесом – и этого оказывалось достаточно.
Г.Чудновский:
Два вопроса Алексею Зудину. Вы определили силу президента как общественную поддержку. Но по тем же опросам ведущая религиозно-политическая сила страны пользуется поддержкой 80% населения. У Путина – только 70%. Вы не предполагаете возможности мощного проявления этой религиозно-политической силы в событиях 2007-2008 гг.? Второй вопрос – какую роль в ваших предположениях играет внешний фактор?
А.Зудин:
Я не совсем понял. Речь идет об РПЦ в первом вопросе и о "вашингтонском обкоме" во втором?
Г.Чудновский:
Да.
А.Зудин:
Сначала по поводу РПЦ. Эта сила автономного политического влияния в нашей стране не имеет. Да, 80% – количество людей, которые доверяют православной Церкви. Но чтобы выяснить ее реальный политический вес, эту цифру надо разделить на… неизвестную величину. Кроме того, весь опыт взаимоотношения президентской власти с РПЦ говорит о том, что имеет место прагматическое, утилитарное использование сакральных ресурсов Кремлем. Ни на что другое эта сила рассчитывать не может. Пока Кремль будет стоять, она ничего другого и не получит.
По второму вопросу. Вашингтонский обком не рад тому, что происходит. Но у него сейчас свои проблемы. Вашингтон к продвижению демократии относится абсолютно утилитарно. Считается нормальным среди авторитетных американских политологов утверждать, что демократия – внешнеполитический инструмент. Я думаю, что они примут ту трансформацию, которая у нас произойдет, по факту, хотя и без восторга, хотя и не откажутся от попыток создать вокруг режима агрессивную среду.
Но драм здесь не будет. Я думаю, что выбор вариантов Кремлем делается с частичным учетом фактора необходимой внешней легитимности. Да, есть попытки занизить его значение, но он тем не менее остается. И режим будет выбирать дальнейшие пути, учитывая их совместимость с позицией мировых политических игроков.
М.Виноградов:
Мне показался интересным, но преждевременным тезис о фрагментации. Я бы говорил скорее об управляемой хаотизации, смысл которой – уменьшить число акторов, желающих поучаствовать в решении вопроса о преемнике.
Я бы поддержал тезис Зудина о затруднительности передачи власти в полном объеме. За последние 100 лет разве что в 1982 г. новый руководитель получил власть в том же объеме, что и его предшественник.
Что касается патриотических настроений, пока этот вопрос не вполне понятен. 8 октября мы увидели, что, несмотря на шумиху вокруг Кондопоги и Грузии, их усиления не произошло. То ли патриотический избиратель решил на выборы не идти, то ли в обществе сложился фашистский консенсус, а значит, патриотическая тема сама по себе никого не удивляет.
Г.Сатаров:
Я бы хотел высказаться по поводу последнего тезиса – о патриотических устремлениях российского общества. На фоне отсутствия в России нормальной социологии произошла мифологизация общественного мнения. Нет нормальных каналов информации, которые бы давали гражданам возможность хотя бы интересоваться реальными проблемами – например, проблемой мигрантов. Известно, что в зависимости от того, как задавать вопрос, конечный результат может меняться в разы. Если спросить, согласны ли вы с тезисом "Россия для русских", то процентов 40-50 скажут, что согласны. Но если вы предложите 20 лозунгов и возможность выбрать из них три самых важных, то лозунг "Россия для русских" может занять 19-е место. Для общественного сознания эта проблема крайне малосущественна. Есть мифическая зона, в которой разыгрывают свою игру элитные группы и СМИ, живущие в своем мире. А гражданам, поскольку они прекратили воспринимать общественно-политическую информацию, объясняют, что проблема мигрантов важнее, чем ЖКХ или наркотики.
Что касается общественной поддержки Путина. Понятие "рейтинг" к Путину вообще неприменимо. Рейтинг – величина сравнительная, возникающая в конкурентной борьбе при равных правилах игры. Только в этом смысле рейтинг является показателем общественной поддержки. К Путину это не относится. "Рейтинг" Путина не является его политическим ресурсом, а других ресурсов у него нет. И в этом смысле он никогда не был сильным президентом, не является им и не будет.
Единственный выход, который Путин и весь "дачный кооператив" для себя видят – отсутствие сильных партий, сильных преемников, вообще какой бы то ни было силы. Тогда и только тогда "коллективный Путин", хотя и ущемленный, сохранит возможности влияния.
И последнее замечание насчет сильного преемника. Напомню, что когда Ельцин выдвигал Путина, то он рассчитывал, что преемник будет сильнее его. Из этого ничего не вышло, но он искренне на это надеялся. Путин стартовал с фантастически благоприятных условий по сравнению со стартом Ельцина. Преемник Путина окажется в совершенно другой ситуации
А.Казаков:
В анализе г-на Зудина меня не удовлетворило отсутствие фигуры "игрока", без которой анализ является не окончательным. Я не помню, кто пошутил, что в СССР не было многопартийной политики, а была многобашенная. Так обстоит дело и сейчас. Условно говоря, команда Путина никому в полной мере неизвестна. А те, кем Кремль обращен к нам, ведут самостоятельную игру. О ней же речь так и не зашла.
Получил огромное удовольствие от анализа г-на Кынева, поскольку он убедительно подтверждает ту мою версию, что создание "Справедливой России" может содействовать дестабилизации России как таковой. Главным ресурсом Путина является миф о стабильности, а не стабильность как таковая.
В связи с этим меня интересует не прозвучавшая сегодня тема. Да, в администрации президента могли сбросить со счетов "цветные" сценарии. Но я знаю наверняка, что сценарии такие были разработаны, и среди них есть вполне убедительные. Один называется "Кольцо вокруг Москвы", второй – "Москва", третий – "Начнем в одном регионе, потом само все сломается". Представьте, что за день до выборов выходит на улицу Башкирия и отказывается голосовать. Сбрасывать со счетов эти сценарии нельзя – есть люди, которые готовы реализовать их реализовать. Есть свободные ресурсы – в том числе и идеологические. "Башкирский национализм" в объеме 1500 страниц, написанный в начале 1990-х, лежит на полке в администрации Башкирской республики и никогда оттуда не снимался. Если работа имперского центра не будет все это учитывать, мы можем получить крах выборов без заказа сверху, но с заказом "сбоку".
Я не соглашусь с г-ном Сатаровым, с такой его оценкой национальной волны. Да, если вставить лозунг "Россия для русских" в список из 20, он окажется 19-м. Но предлагать 20 никто и не будет. Предложат один, который сможет вызвать давно забытую мобилизацию. "Выборы скучны и неинтересны? Так сделаем их веселыми". Не надо никаких денег, чтобы организовать 10 Кондопог в один день! Достаточно сообщить телевизионщикам, куда выезжать.
Меня преследует чувство, что все мы – ученики Чубайса. Наш прогноз не выходит за пределы Садового кольца. Мы не верим, что возможны движения, ломающие выстроенную нами логику. То, что этого не произошло 4 ноября – конечно, хорошо. Отключили "Живой журнал", мобильную связь в метро – идеально сработали. Но Россия слишком большая, отключить все потоки связи невозможно. Если мы не будем учитывать эти движения, то так и будем до 2007 г. писать замечательные статьи, а потом выглянем в окно и все придется переправлять.
В.Рубанов:
Мне кажется, что мы оперируем понятиями, значимыми только в пределах политической элиты. Я хотел бы взглянуть на ситуацию с другой стороны. Хотел бы поговорить об объекте, для которого существует политика, то есть о стране. Ситуация такова, что управление страной потеряно. Никому неизвестно и почти никому не интересно, что произойдет завтра. Пример – ситуация с Грузией. Сверху поставлена задача продемонстрировать единство нации, снизу – набивание карманов, передел рынков сбыта и больше ничего. Никто не думает о фрагментации элит, рядовых чиновников она не волнует.
Как элиты распределят портфели – понятно, что как-то распределят. Но я вспоминаю послевоенный анекдот, когда встретились русский, американский и английский солдаты. Англичанин говорит: "Мне приснился сон, что мой генерал стал командующим всеми войсками в Европе". Американец: "Мне приснилось, что мой генерал стал командующим всеми войсками в мире". Русский: "А мне приснилось, что мой сержант их не утвердил". Вполне возможно, что сержант – который внизу – все эти сценарии может не утвердить.
В.Шейнис:
Мне долго казалось, что выборы 2007 г. – скучная, проходная вещь, что все будет решаться в 2008 г.. Так бы оно и было, если бы не возник новый проект, который стало проталкивать начальство. И мне кажется, что здесь открываются некоторые возможности и для общественных сил. Возникает более благоприятная среда для тех, кто не приемлет режим "управляемой демократии". Конечно, может не получиться, но мне кажется, что раскол элит создает определенные возможности.
Нас чему-то должна научить Украина. Выход сотен тысяч людей на Майдан оказался возможен именно потому, что произошел раскол элит. Украинский гражданин по фамилии Ющенко захотел себя отождествить с позицией тех людей, которым была противна подтасовка выборов. Многое из того, что происходит на Украине сейчас, симпатии не вызывает. Но та встряска в значительной мере перекрыла пути к восстановлению жесткого авторитарного режима.
Л.Вдовиченко:
Не совсем верно говорить о бесповоротно ослабленном президенте. Надо рассматривать и возможности трансформации политической системы – в сторону парламентской республики, в сторону усиления влияния премьер-министра. В этом случае перемещение экс-президента на пост премьера или в парламент могло бы дать ему куда больше возможностей. Тем более что мы наблюдаем подобные процессы и на Украине, и в Киргизии.
Нельзя исключать и зарубежные варианты. Многие западные политические деятели, уходя с постов, перемещались на международные должности. Иногда такая работа открывает новые возможности воздействия на внутреннюю ситуацию. Например, министр иностранных дел Южной Кореи, возглавивший ООН, приобретает новые ресурсы воздействия на северокорейский фактор.
Я не считаю что, в стране кризис идеологии. Другое дело, что утрачены или видоизменяются каналы представления идеологии населению. В этом недоработка самих партий. Нужно искать каналы донесения своих идейных основ до потенциального электората, который будет делать выбор.
В 2007-2008 гг. на выборы придут молодые люди, которые родились или сформировались при новом строе. У них другие каналы получения информации. Они живут в интернете, они не смотрят политические новости. Они смотрят на политику как на шоу-бизнес. Как оттуда, из Сети им представят, за кого надо голосовать, имеет большое значение. Надо учесть, что люди старшего возраста уходят из жизни и не смогут составить электоральную базу уже ни одной партии. Этот фактор очень важен.
В.Рубанов:
Мне кажется, что предчувствие неизбежной ответственности тоже раскалывает элиты. Люди наверху понимают, что сидят на пороховой бочке. И это тоже надо учитывать.
А.Казаков:
Хорош раскол элит или плох? Я хочу сказать несколько слов, имея в виду в первую очередь выступление г-на Шейниса. У меня есть серьезные претензии к тем "замайданщикам", которые создали уникальный коридор для развития институтов гражданского общества, но разменяли все это на сиюминутные выгоды. Ссылаясь на украинский опыт, я не испытываю радости, от грядущего раскола элит и не верю, что он откроет дорогу общественным силам. Общественные силы – это эвфемизм, и раскол элит нанесет вред строительству гражданского общества в нашей стране.
В.Шейнис:
Мое видение ситуации – прямо противоположное. Сейчас институты гражданского общества вытаптываются или создаются их муляжи. Консолидация власти не обещает ничего хорошего для формирования гражданского общества. Фрагментация – обещает.
А.Кынев:
Возможны ли иные сценарии? В истории всегда есть место для самой истории. Если бы все в мире было политическим заказом, не было бы истории как таковой. Но она продолжается. Есть объективные закономерности, которые ломают любые спекулятивные построения и ведут к изменениям политических режимов. Важно понимать, что накопление реальных общественных интересов выплескивается тогда, когда для этого создаются объективные условия. Есть горючий материал, а есть тот, кто подносит горящую спичку. Проблема неадекватности последних политических реформ в том, что они как раз накапливают дрова. А за спичками дело не станет.
Я абсолютно убежден, что нынешний институциональный дизайн России абсолютно чудовищен. При этом режиме невозможно ни эффективно управление, ни эффективная партийная система. Никакой другой выход, кроме перехода к парламентской системе, невозможен.
Я надеюсь что грядущая фрагментация может приведет к трансформации политической системы. На мой взгляд, ельцинское наследие суперпрезидентской республики, которое Путин реализовал на полную катушку, губительно.
А.Зудин:
Не стоит соглашаться с Сатаровым, когда он говорит о низком качестве современной российской социологии. В конце концов, социологическую информацию производят сам же ИНДЕМ, Левада-центр, фонд "Общественное мнение", "Циркон". Надежная информация есть. Важно ее интерпретировать.
И вторая ремарка, которая является продолжением завершающей стадии выступления моего коллеги. Существуют два способа политической диагностики. Один способ – экспертно-научный, и он и был здесь продемонстрирован. Второй способ – интуитивно-практический, при помощи которого ориентируются действующие политики. Они не зависят от социологии, статистики, информации спецслужб и т.д. Они ориентируются на свой способ слушать страну, спинным мозгом, если хотите, а потому могут предпринимать и обязательно предпримут шаги, не предусмотренные экспертами.
Поэтому не нужно принимать наши прогнозы на веру. Надо исходить из того, что сколько бы мы ни описали вариантов, всегда будет и вариант "X+1".
С.Каспэ:
В связи с одним сценарием, который тут упоминался, хочу напомнить следующую историю. Когда некий пражский раввин создал Голема, тот был ведь довольно жалким существом – подметал пол, выносил мусор… Но потом все изменилось! И если кто-то думает насоздавать слабых големов, слабых партий, преемников, слабых премьеров, то он явно плохо знаком с историей пражского раввина бен Бецалеля. В мире политики Големы всегда оживают. Будущее будет интересным...