Политическое участие российской молодежи: ближайшие перспективы (25 мая 2006)

- насколько оправданы ожидания роста политической активности молодежи?

- идеология и прагматика молодежного политического участия;

- роль молодежи в Большом политическом сезоне 2007-2008 гг.

эти и смежные вопросы стали предметом обсуждения экспертов.

Заседание открылось специально подготовленными выступлениями шеф-редактора портала Кремль.Орг П.В.Данилина, руководителя Исследовательской группы ЦИРКОН И.В.Задорина, руководителя департамента политологических программ Центра политических технологий А.Ю.Зудина, главного консультанта АПЕКС-консалтинг А.С.Кузьмина. Выступление И.В.Задорина сопровождалось презентацией (Zadorin_Presentation 25-05-06.ppt, 276 kB), без обращения к которой использование отчета о семинаре будет крайне затруднено:

NB!

Публикуемый отчет представляет собой сжатое изложение основных выступлений, прозвучавших в ходе семинара. Опущены повторы, длинноты, уклонения от темы, чрезмерно экспрессивная лексика. Отчет не является аутентичной стенограммой, но большинство прозвучавших тезисов, гипотез и оценок нашло в нем отражение.

С.Каспэ:

Мы прекрасно помним, почему и как года полтора назад проснулся ажиотажный интерес к теме "политика и молодежь". Конечно, это было вдохновлено событиями в одной соседней и дружественной стране. Однако прошло время, и сейчас налицо явное разочарование в сюжете. Стало понятно, что никакой "оранжевой революции" в ближайшее время в России не ожидается, и тут же стали звучать высказывания, что роль молодежного фактора в российской политике в действительности невелика, если не ничтожна. Идея сегодняшнего семинара, подсказанная Игорем Задориным (за что мы ему благодарны), состоит в том, чтобы выяснить – так ли это? Может быть, вердикт поспешен? Даже если и не будет "оранжевой революции", то не может ли молодежный фактор сработать как-то по-другому?

П.Данилин:

Волею судеб в прошлом году я написал книжку "Новая молодежная политика: 2003-2005", и, может быть, с этим связано то обстоятельство, что сегодня я являюсь одним из немногих специалистов по молодежному движению.

Так вот, когда стало понятно, что никакой оранжевой революции не будет, что все у нас спокойно, стабильно и хорошо (за небольшими исключениями), интерес экспертов к молодежной политике резко упал. Однако упал интерес именно и только экспертов, а вот интерес политических акторов совсем не упал, и это очень хорошо. Несмотря даже на то, что многие молодежные движения показали, что они созданы неправильно и нежизнеспособны, интерес к самой молодежи сохранился.

Вчера и позавчера в клубе "Podмосковье" проходила большая конференция молодежи. Так получилось, что я на ней присутствовал, и сегодня хотел бы рассказать, собственно, как все это выглядело. Я тоже отношу себя к молодежи, мне 28 лет, поэтому я чувствую себя частью этой социальной прослойки. И хотелось бы заметить, что выглядело это все очень удручающе. Чрезвычайно низкий культурный и политический уровень, чрезвычайно низкие интеллектуальные способности. Увы, но это относится ко всем молодежным движениям. Они говорят, что придут на смену старикам, что станут новым поколением элиты, но при этом, они, кстати, не знают, что значит слово "полития", и это уже говорит очень о многом. Выступая, они, как правило, стараются копировать собственных руководителей. Там был молодой человек от "Яблока" – по-моему, Григорий Алексеевич Явлинский мог бы гордится тем, что у него есть такой клон. Присутствовал на конференции и маленький клон Жириновского, он был, конечно, менее совершенен, чем клон Явлинского, но тем не менее… Молодой человек от "Наших" в своем выступлении несколько раз процитировал Василия Якеменко… Отсутствие образования и догматизм – вот основные современной политической молодежи. Это очень серьезная проблема, с которой необходимо работать. Политическим акторам, которые заинтересованы в молодежи, бессмысленно давать ей образование, потому что если молодежь этого не хочет, вдалбливать что-либо в головы насильственно не имеет никакого смысла. Со многими представителями молодежных движений я общаюсь и дружу, но тем не менее это факт, который должен быть признан.

Одна из важнейших проблем молодежных движений состоит в том, где брать своих членов. Как правило, пополнение рядов осуществляется за счет кооптации. Когда пытаются взять массовкой, обычно получается стадо. Еще одна особенность молодежи в политике – полное отсутствие идеологического фактора. С одной стороны, у политизированной молодежи в голове – либеральные или же проправительственные догмы. С другой стороны, люди из "Обороны" совершенно спокойно общаются с ребятами из "Молодой гвардии" или из ЕСМ, и идеологические различия не играют никакой роли. Безусловно, свою роль играют и шкурные интересы, в некоторых ситуациях они преобладают. Не побоюсь сказать, что молодежь в политике сегодня – это тусовка троглодитов.

Какой же выход из сложившегося положения? И каковы тренды? Я бы выделил два наиболее перспективных на мой взгляд молодежных движения, абсолютно разных и по своей идеологической ориентации, и по своей финансовой базе. Это "Молодая гвардия Единой России" и молодежное крыло Демократической партии России. Эти две организации объединяет в первую очередь то, что они отличаются от всех остальных молодежных организаций по одному базовому признаку. Дело в том, большинство молодежных организаций, возникших в последние два года, имеют протестный характер. Они создавались для того, чтобы выступать на митингах. "Молодежная гвардия", напротив, организация политическая, и мы можем видеть, как сегодня туда ломанулись все – весьма характерным стал переход в "Молодую гвардию" бывшего члена молодежного "Яблока" Андрея Садова. У этой организации есть перспектива – недавно в "Единой России" была введена 20%-ная квота для молодежи – и она по этой причине притягивает к себе новых людей. Аналогичным путем – путем создания "молодежной" квоты – пошла и ДПР. Сама структура маленькая, электоральных перспектив практически не имеет, но квота там превышает квоту "Единой России" и составляет 30%. Понятно, что у молодых членов Демпартии значительно меньше шансов быть избранными в Государственную Думу, региональный или же муниципальный парламент, однако сам факт участия в выборах является чрезвычайно значимым. Таким образом, мы видим, что обе эти организации основаны не на протестном принципе, но на принципе эффективности.

Также сегодня можно наблюдать создание региональных молодежных движений, из которых хотелось бы отметить движение "Местные", созданное в Московской области, и движение "Наша страна". Перспективы у обеих организаций есть, вопрос в том, каким образом будет построена их деятельность. Дело в том, что проблемы молодежи в конкретном регионе часто совпадают с проблемами, актуальными для большинства его жителей. Например, одной из тем, которую подняли подмосковные "Местные", стало обилие мусора на подмосковных дорогах.

Таким образом, первое актуальное направление – это создание не протестных, а политически ориентированных молодежных движений. Второе направление – создание эффективных региональных структур, которые занимаются организацией молодежи на уровне региона. Наконец, третий тип – это так называемые "клубные" структуры, которые организуются вокруг определенного центра. Это, как правило, лоялистские организации типа "России молодой" при Бауманском университете. Также существовала и сейчас вроде бы существует молодежная организация "Я думаю" при Высшей школе экономики… Таким образом, участие молодежи в политике сегодня зависит именно от создания таких пирамид – наверху политические организации, далее региональные и клубные.

С.Каспэ:

Все-таки – следует ли ожидать роста политической активности молодежи именно как молодежи, а не на общем фоне политизации? И какова будет роль молодежи в большом политическом сезоне 2007-2008 гг.?

П.Данилин:

Для протестной активности молодежи сейчас нет причин. Молодежь настроена лоялистски, лоялистские настроения среди молодежи преобладают над протестными. Насколько я мог наблюдать, переломный скачок имел место в середине прошлого года. В процентном соотношении протестно ориентированной молодежи – 20%, лоялистов – 80%.

Перспектив роста активности молодежи именно как молодежи я не вижу. А вот активность молодежи, педалируемая тем или иным актором, возможна. Что же касается 2007-2008 гг., то молодежь будет выступать в роли пехоты, которая работает в поле в рамках избирательных кампаний. Молодежь не будет самостоятельным актором.

И.Задорин:

Мы представим сегодня фрагмент одного нашего исследования, которое включает в себя две волны опросов граждан в возрасте от 16 до 24 лет, сделанных летом прошлого года и весной этого года. Летом прошлого года было опрошено около 2 тысяч человек в этом возрастном сегменте, в этом году уже около 4 тысяч, по всероссийской выборке. Исследование было ориентировано прежде всего на то, что мы называем солидаризацией – с властью или же с оппозицией. Нам важно было понять, каким образом сегментирована молодежь с точки зрения перспектив ее провластной или же оппозиционной политической мобилизации. Сегодня мы представим один из трех параметров, выявленных в этом исследовании, а именно – политическую активность. Остальные параметры – отношение к власти и к оппозиции и идеологическая солидаризация – подробно описаны в статье, которая вскоре выйдет в журнале "Полития".

Прежде всего об общем интересе к политике. Здесь стоит отметить, что в этом отношении разницы между молодежью и населением в целом практически нет. Эта сфера, безусловно, находится на периферии жизненных интересов молодежи. В этом нет ничего удивительного, это обычная нормативная декларация. Карьера, которая в прошлом году была самой значимой сферой для 27%, сейчас получает 33% – по большому счету, это рост на грани погрешности. Политика и религия получили по 4%.

А как, собственно говоря, возможно политическое участие молодежи? Мы задавали стандартный вопрос о тех формах общественно-политической жизни, в которые вовлекались респонденты. Количество участвовавших в выборах к весне этого года возросло, но это объясняется просто тем фактом, что кампаний в этом году прошло много. Что касается низовых форм самоорганизации – митингов, демонстраций, пикетов – только 5%.

Также мы пытались выявить отношение к институционализации политического участия: "Хотелось или не хотелось бы вам стать членом какой-либо политической партии или молодежной организации?". Вообще говоря, рост происходит. 15-20% опрошенных хотели бы, что, наверное, объясняется достаточно активной государственной политикой по привлечению молодежи.

Хотел бы обратить внимание, что работать в различных органах власти хотели бы 30-31% – в два раза больше, чем тех, кто хотел бы стать членом молодежной организации. Чиновничья карьера явно предпочтительнее политической деятельности. Более того, есть подозрение, что те 15-20%, которые хотели бы стать членами политической партии или молодежной организации, рассматривают это именно как шаг в чиновничьей карьере, как некую буферную зону, обеспечивающую переход в органы власти.

Протестный потенциал молодежи. Он оказался ниже ожиданий выступлений населения против низкого уровня жизни. Молодежь в этом отношении настроена более оптимистично. 35% населения заявляют свою готовность участвовать в протестных акциях, что же касается молодежи, то это только 26%.

Если же опрошенные все же выражали готовность к протестному участию, то митинговать готовы все. Однако идеологических оснований протестной активности молодежи нет. Мы готовы в чем-то участвовать, но в чем и для чего – по большому счету неважно. Это чисто поведенческий механизм. Оппозиционно настроенная молодежь более активно декларирует свою готовность к нелегальным формах протеста – например, готовность не платить налоги и квартплату. По-прежнему невысок процент тех, кто готов проявлять протестную активность с использованием различных видов оружия, однако определенный рост есть.

Но я хотел бы напомнить, что, когда мы в свое время рассказывали о результатах такого же по сути исследования и говорили, что выражать свой протест готовы лишь 4% молодежи, один из присутствовавших лидеров молодежного движения сказал: "А нам этого хватит". Действительно, в некоторых публикациях – того же Лимонова – достаточно часто речь идет о том, что протестный потенциал определяется не числом, а активностью. Есть действительно апелляции к украинскому опыту – мол, а сколько их там было на Майдане? Я хотел бы сказать, что сравнение с украинским опытом некорректно. Одно дело, когда эти 4% действуют в благоприятном для них контексте, при молчаливом одобрении большинства. Другое дело, когда эти 4% являются маргиналами, и большинство их не поддерживает.

Также мы обращаем внимание на самооценку материального положения. Бедные в большей степени склонны к протестной активности. Еще раз повторю – это чисто поведенческий феномен.

Что касается мотивов политического участия. Выясняется, что никаких доминирующих мотивов нет. Преобладает ответ "потому что интересно". Есть те, кто руководствовался "высокими" мотивами – хотели изменить жизнь к лучшему, а есть и прагматики: "для меня это способ заработать", "попросили люди, которым не смог отказать", или же "для меня это способ выбиться в люди". "Делал за компанию" – уже совершенно другой мотив. На наш взгляд, это говорит о том, что управление молодежной политической активностью затруднительно, ибо придется апеллировать к совершенно разным мотивам.

Выводы. Мы обнаружили, что политическая активность молодежи невысока, она даже несколько меньше, чем у населения в целом. Пока у молодежи есть другие способы самореализации. Там, где действительно будет происходить закупорка социальных лифтов, будет происходить эскалация политической активности. Пока этого нет.

С.Каспэ:

Позвольте, но вот на 11 слайде ясно видно, что идеалистические мотивы политического участия преобладают!

П.Данилин:

Дело в том, что многим просто не хочется признаваться в том, что ими движут шкурные интересы.

О.Савельев:

Игорь Вениаминович, а Вы учитывали сезонные колебания активности? Просто тут могут быть некоторые подвижки чисто методические.

И.Задорин:

Действительно, есть погрешность, связанная с сезонными колебаниями. Я думаю, что сезонный фактор влияет на активность, но как – не знаю.

А.Зудин:

Мне эта табличка по стилистике напомнила одну ироничную сентенцию из Оскара Уайльда: "эгоист – это тот, кто о себе думает больше, чем обо мне". Поэтому, я думаю, разумнее бы было исходить из того, что личные мотивы есть всегда, и личные мотивы – самые сильные. У нас действительно неприлично выпячивать мотив личной заинтересованности, хотя он почти всегда есть.

Для обсуждения молодежного участия в политике я бы использовал метафору из литературоведения, а именно сравнение между детским фольклором и детской литературой. Разница между ними, как известно, в том, что детский фольклор создают сами дети, тогда как детская литература пишется для детей, но взрослыми. Так вот: политика у нас пока остается делом взрослых. Молодежное участие в революциях в нашей стране уже было, примеры хрестоматийные – и революция 1917 г., и Гражданская война. История знает и экзотические примеры, когда освобождение молодых из-под ига стариков совпадало с мощным политическим сломом и выдвигало молодежь на политическую арену. Это Китай начала XX в., когда из массовой молодежной волны выросла и Гоминьдан, и Коммунистическая партия Китая. Но это все не про нас.

В России молодежная революция была относительно недавно, пусть и ограниченная. Она появилась в массовом походе молодежи в предпринимательство в начале 1990-х гг. Сегодня же общественное мнение достаточно консервативно, однако интересно его отношение к протесту. Например, данные ФОМ показывают, что в именно в путинский период произошла легитимация протеста в общественном мнении, и в некоторых условиях протест против власти воспринимается как социально оправданный. Однако протестная активность может возникать только тогда, когда все другие действия исчерпаны. Понятно, что в этих условиях автономная протестная активность молодежи едва ли вероятна.

Важны и настроения самой молодежи. Повышенная аполитичность молодежи сочетается с достаточно высокой готовностью вступать в политические организации. Повышенный прагматизм контрастно сочетается с готовностью защищать большие коллективные ценности. Здесь, впрочем, противоречие невелико, так как любой индивидуалист и любой прагматик должен быть встроен в некую коллективную ориентацию. Также в целом пессимистическая оценка своей способности самостоятельно чего-то добиться среди молодежи приводит к тому, что нам сегодня целесообразнее говорить не об участии или неучастии молодежи в политике, а о готовности или неготовности молодежи к политической мобилизации сверху. Если вернуться к метафоре, которую я использовал, то в ближайшее время нас ждет детская литература, но совсем не детский фольклор.

Насколько оправдано ожидание роста политической активности молодежи? Я думаю, что уместно будет проявить здоровый консерватизм, но делать это надо содержательно. В отличие от всех предыдущих избирательных циклов, на выборах 2007-2008 гг. молодежная ниша в политике будет иметь место. Ее роль и масштаб, безусловно, будут зависеть не от молодежи, но от тех сценариев, по которым пойдет избирательная кампания. Если она пойдет по тем сценарием, которые сегодня планирует Кремль, то расширять молодежную нишу в политике не понадобится. Если же нет, то молодежный спецназ может понадобиться для участия в уличной политике. Последнюю встречу президента с "Нашими" я бы не стал расценивать как демобилизацию, как прощание. Скорее их просто поставили на "запасной путь".

Теперь что касается идеологии и прагматики молодежного движения. На мой взгляд, две макротенденции порождают довольно интересные вещи. Первая тенденция – это поляризация молодежи. Кто такой типичный активист молодежной оппозиции? Это житель большого города, из интеллигентной семьи с высоким достатком. Кто такой типичный член движения "Наши"? Это, наоборот, человек из небольшого города, не высокий достаток семьи и т.п. В ценностных ориентациях также значительные различия. Если у первой группы преобладают ориентации на Запад, то для второй более характерны ориентации патриотические. Все молодежные организации поляризованы и делятся на провластные и оппозиционные, при том, что никакой консолидации внутри каждой из этих групп не происходит. "Наши" и "Молодая гвардия" очевидным образом конкурируют друг с другом.

И последнее. Контрастным образом сочетаются две вещи. Во-первых, объединяющий всю молодежную среду запрос на социальную мобильность, причем формы реализации этого запроса могут быть разными; во-вторых, очевидный запрос на левизну и патриотизм. Кстати, если говорить о патриотизме, то патриотизм этот реактивный, оборонительный и ретро-ориентированный. Эти обстоятельства делают такой патриотизм слабым.

А.Кузьмин:

Я хотел бы рассказать о тех выводах, к которым пришел, сравнивая качественные исследования, проведенные в Украине и в России. Раз в полгода мы проводили там массивный когнитивный анализ Интернет-форумов и фокус-группы.

Хорошо известно, что есть три основных общественных реакции: голос (voice), лояльность (loyalty) и исход (exit). В июле 2004 г. количественные характеристики политической активности украинской молодежи были равно такие же, какие нам сегодня демонстрировал коллега Задорин. Украинская политическая элита, так же, как и российская, на протяжении 15 лет занималась идеологическим демпингом, за счет которого обеспечила себе "плохую" легитимность и неспособность мобилизовать население. С другой стороны, активность стимулируется информационными потоками. В этом отношении российские избиратели не сильно отличаются от украинских, что стало видно, например, после реформы льгот.

Речь идет об очень простой вещи. Отказ от вступления в коммуникацию с обществом является губительным для власти, и когда она предлагает обществу кандидатуру, находящуюся за пределами культурной нормы – а именно такой кандидатурой был Янукович – происходит взрывная эскалация политической активности.

В России сегодня мы имеем то же самое. Закупорены каналы социальной мобильности, практически полностью отсутствуют механизмы политической социализации. Если предложенная обществом политическая альтернатива будет за рамками культурной нормы, произойдет всплеск. Однако уже через полгода эта мобилизация снова уйдет в ноль, как мы опять же наблюдаем сегодня на Украине.

С.Каспэ:

Уточняющий вопрос. Находятся ли за рамками культурной нормы – а) Иванов; б) Медведев?

А.Кузьмин:

Нет. На мой взгляд, ни Иванов, ни Медведев не находятся за рамками допустимого.

В.Маршаков:

Молодежное политическое участие в рамках экспертной дискуссии довольно часто называют "молодежной политикой", что, на мой взгляд, не совсем корректно. Молодежная политика – это государственная политика, адресатом которой является молодежь как социально-возрастная категория.

Что же касается современных молодежных движений, то, на мой взгляд, ничего, кроме тусовки, там просто нет. Активность молодежных движений ограничена блогами и публичными мероприятиями, которые в тех же самых блогах и освещаются. Единственная реальная на сегодняшний день перспектива политического участия молодежи – это интеграция в пространство "взрослых" политических институтов, и такими институтами прежде всего являются политические партии. Клиентелистский характер партийного строительства, который сегодня является доминирующим, должен этой интеграции способствовать.

В.Копатько:

Я хотел бы сказать, что никакого порядкового роста политической мобилизации на Украине перед выборами не было, это ошибочная точка зрения. "Помаранчевую" молодежь долго тренировали в специальных лагерях.

Е.Винокурова:

Одним из главных мотивов политического участия молодежи сегодня, насколько я могу судить, является тщеславие. Всем очень важно прочитать о себе в СМИ, СМИ становятся самоцелью. Более того, сама активность молодежи становится следствием актуализации этой темы в медиа, а не наоборот, как следовало бы ожидать.

С.Каспэ:

То есть хвост таки виляет собакой?

П.Данилин:

Да, тщеславие действительно очень серьезный фактор. Но вот что касается хвоста, который виляет собакой, то я повторюсь: эксперты и СМИ действительно в определенный момент разочаровались в молодежной политике. Но политические акторы совершенно не стали прилагать меньше усилий для политической мобилизации молодежи.

В.Лысенко:

Я недавно принимал участие в конференции, на которой присутствовали члены молодежных движений из России, Украины и Белоруссии. У меня сложилось ощущение, что молодежь договаривается сама с собой, и это, на мой взгляд, очень хорошо. В молодежном движении появляется внутренняя структура, и практически все молодежные движения, присутствовавшие на конференции – а это были либеральные молодежные движения – связаны с политическими партиями и правозащитными организациями.

С.Каспэ:

Итак, диагноз единодушен. Все выступавшие сегодня в общем сошлись на том, что роста молодежной политической активности в ближайшее время не предвидится, что молодежь есть и будет исключительно ресурсом, пехотой и т.д. для старшего поколения элит.

Это, наверное, так. Но есть все-таки у меня такое подозрение, что это восприятие, в рамках которого партнер рассматривается только как ресурс, в действительности взаимно, что молодежь точно так же смотрит на старшее поколение. Это не вполне патрон-клиентная модель, поскольку последняя как-то не подразумевает возможности в течение одной жизни поменяться местами. И не исключено, что сегодняшняя элита и молодежь – это два таких товарища Волка, которые сидят в одной яме и понимают, что кушать им предстоит друг друга.