- мифы о выборах 1996 г.;
- факты о выборах 1996 г.;
- политический смысл и фундаментальные последствия президентской кампании 1996 г. –
эти и смежные вопросы стали предметом обсуждения экспертов. На семинаре был представлен новый исследовательский проект журнала «Полития» «Как на самом деле были выиграны выборы 1996 г.». Заседание открылось выступлениями С.И.Каспэ («Полития») и Г.А.Сатарова (фонд ИНДЕМ).
NB!
Публикуемый отчет представляет собой сжатое изложение основных выступлений, прозвучавших в ходе семинара. Опущены повторы, длинноты, уклонения от темы, чрезмерно экспрессивная лексика. Отчет не является аутентичной стенограммой, но большинство прозвучавших тезисов, гипотез и оценок нашло в нем отражение.
С.Каспэ:
Мое вступление будет несколько пространнее обычного, поскольку сам предмет сегодняшнего семинара нетривиален. Уже в кулуарах меня начали спрашивать, с чего бы это «Полития» вдруг вспомнила о выборах 1996 г., причем даже в отсутствие какой-либо круглой даты. У нас есть два главных мотива.
Первый мотив. Перефразирую известную речь в суде Юрия Деточкина: «Врут. Много врут». Recent history везде и в особенности у нас есть важный элемент актуальной политики. Количество лжи, приспособленной для решения именно актуальных политических задач, зашкаливает. В определенный момент лопнуло просто мое личное терпение. Это случилось тогда, когда я прочел в работе одного из своих студентов по Высшей школе экономики, причем хорошего студента, буквально следующее: «В 1999 году народ, уставший от Ельцина как личности и как главы государства, вышел на улицы с требованием его отставки. И тогда глас народа был услышан». Я это к тому, что за нашей спиной поднимается волна беспамятства и лжи, и она гораздо выше и ближе, чем мы думаем. Если она захлестнула уже и события 1999 г. (а надо понимать, что тогда этому студенту было 5-6 лет), то 1996 г. уже точно ею накрыт.
Второй мотив. Есть такое мнение, что события 1996 г. легли в основу не только позднеельцинского, но и нынешнего режима, более того, всей современной политической парадигмы. Приведу цитату из недавнего интервью Глеба Павловского: «Выстроили машину победы, уродливую, основанную на чужих технологиях, но работоспособную. И эта индустрия слова и страха действует до сих пор, впрочем, теперь она сама извергает страх. /…/ Мы использовали… американские слова, а строили свою какую-то хреновину, временную. Но времянка стала государством, она катается по мозгам и тупо гавкает через телеэкраны. Может быть, не всегда тупо, но в принципе это та же система, которую построили тогда со страху». То, что я привожу эту цитату, не означает, что я с ней согласен; но эта мысль должна быть обдумана с разных сторон. События 1996 г. в некотором смысле не закончены. Они действительно имели не только конъюнктурный смысл, но и фундаментальные последствия для России. Если наш семинар и дальше собирается вникать в российские политические реалии, то к тем событиям имеет смысл вернуться.
Я поделился своими мыслями и чувствами с сопредседателями семинара Александром Музыкантским и Георгием Сатаровым, и мы совместно решили открыть исследовательский проект, посвященный выборам 1996 г. Собственно, здесь и сейчас он и начинается. К сожалению, коллега Музыкантский физически не может принять участие в сегодняшнем заседании, однако он подготовил тезисы, которые я произнесу от его имени.
И еще одно обстоятельство, укрепляющее надежду на то, что этот проект состоится и обретет текстуальное воплощение. Проект поддерживает Ирина Прохорова – главный редактора издательского дома «Новое литературное обозрение», соучредитель «Фонда Михаила Прохорова» и член федерального гражданского комитета партии «Гражданская платформа». Ее рабочий график также не позволил ей приехать, но она просила меня публично объявить ее союзницей проекта, что я с удовольствием и делаю.
Таким образом, мы будем говорить о совокупности мифов, возникшей вокруг выборов 1996 г., о совокупности самих событий, знакомых многим присутствующим непосредственно, и об их смысле, который имеет фундаментальное значение и который мы постараемся реконструировать.
Г.Сатаров:
События 1996 г. и вправду мифологизированы. Но это не значит, что мы должны создавать какой-то «контрмиф». Нам нужна «правда», ее распространении и осмыслении. Поэтому я сначала повспоминаю, а потом скажу немного о том, как мне представляется смысл тех событий.
Практическая подготовка к выборам 1996 г. началась для меня довольно рано. Осенью 1995 г. Д.Рюриков, бывший тогда помощником президента по внешнеполитическим делам, сказал, что Ельцин направляет меня в командировку в Париж, чтобы изучить опыт недавних французских президентских выборов. Я должен был встретиться с людьми, которые тогда все это организовывали, с дочерью президента (как вы знаете, Клод Ширак сыграла большую роль в победе своего отца). Впрочем, события сложились так, что я никуда не поехал, но первый звонок прозвучал.
В разных структурах уже существовала озабоченность грядущими выборами. У Ельцина было много информационных каналов: кроме Службы помощников, была коржаковская служба, Совет безопасности, администрация президента… Мы взаимодействовали на уровне реализации, но на уровне аналитических разработок никак не контролировали друг друга. Илюшин сказал, что пора начинать готовиться непосредственно к выборам и заняться аналитикой. «Никколо М» провело масштабное исследование во многих городах страны, показавшее общий низкий рейтинг Ельцина. Но нам хотелось посмотреть не на количество, а на качество: конечно, фокус-группы тоже рисовали не очень позитивную картину, но с самого начала было понятно, что выборы все равно можно выиграть, построив их грамотно в технологическом смысле и опираясь на социально-психологические ресурсы. Это мы и сделали.
Началась подготовительная разработка структуры избирательной машины. Павловский не прав: она совершенно не копировала то, что написано в западных книжках. Главной была идея использования интеллекта, реализации стратегии, основанной на аналитике. Так возникла Аналитическая группа, которую позже возглавил Чубайс. «Суб-штабом», контактировавшим с общественными структурами, руководил Филатов, основным избирательным штабом – Илюшин. Как раз внутри последнего и появилась Аналитическая группа как интеллектуально-технологический центр.
Существовал еще и «кухонный кабинет». Он представлял собой небольшую группу высших руководителей, близких к Ельцину (Илюшин, Чубайс, Коржаков и другие). Впрочем, по-настоящему важное решение здесь было принято только однажды, в самом начале избирательной кампании. Каждую поездку Ельцина в регионы мы сопровождали социологией «до» и «после», и во время одной из таких поездок обнаружилось полное отсутствие позитивного эффекта. Тогда Чубайс принес на маленькое «заседалово» две фотографии: Ельцин во время кампании 1991 г. (развевающееся пальто, улыбка, вокруг люди) и Ельцин сейчас (вокруг пустота, охранное оцепление, люди где-то вдали). «Если не станет как раньше, кампанию можно заканчивать уже сейчас», – прокомментировал он. Борис Николаевич тут же сказал Коржакову: «Чтобы я больше во время поездок вас и ваших людей рядом не видел!» И он их действительно больше не видел.
Заработало все это не сразу. Поначалу инициатива принадлежала силовикам, которые и убедили президента создать «официальный» штаб кампании. Его руководитель Сосковец пригласил каких-то американских экспертов и стал – с их подсказки, между прочим, – собирать подписи с наглым использованием административного ресурса. Я ему позвонил буквально со словами «я вас уничтожу!», после чего на меня начался сбор компромата, Сосковец написал жалобное письмо президенту… В конце концов этот штаб все-таки сковырнули: кстати, после окончания знаменитого форума в Давосе Березовский позвонил мне первому. Ночью. Мы отложили разговор до утра, потом он, правда, не перезвонил, – но так или иначе они приехали оттуда с готовым решением. Параллельно я и Илюшин уже рушили конструкцию административного штаба: собрали группу экспертов (Ослон, Бунин, Никонов, Караганов, Салмин, Олег Киселев и др.), которая подготовила мощную записку против Сосковца.
Татьяна Дьяченко привела Чубайса, там же был Илюшин с запиской от нашей группы, – и Ельцин принял решение создавать новый штаб. Вместе с Чубайсом мы сформировали Аналитическую группу, и машина завелась.
Кампания была чрезвычайно интеллектуальной – например, в нее были встроены специальные фильтры против идиотизма, механизмы «защиты от дурака». Ведь все время поступали самые разные и большей частью дикие предложения. А специальная группа под руководством Вячеслава Никонова их фильтровала – такие, например, как устройство парада дирижаблей с транспарантами «Голосуй за Ельцина!» вдоль Северного морского пути. Я не шучу!
Сначала мы приняли общую концепцию, потом отбирали только то, что на нее работало. Случаев, когда нечто идиотское все же проскочило, лично я не зафиксировал. Был например, план выпустить «листовку последнего дня», но мы сразу договорились, что он будет реализован только в случае, если найдется гениальный, максимально качественный вариант. Все подготовили свои, решили, что гениального среди них нет (хотя я, естественно, считал свой вариант гениальным), и акция была отменена. На следующий день на столе у Илюшина я внезапно увидел какую-то дурацкую листовку с надписью «в печать», созданную командой тех самых американцев, сидевших в «Президент-отеле» и маявшихся бездельем. Но и это удалось остановить – просто сожгли весь уже отпечатанный тираж.
Кампанию постоянно сопровождала социология, и где-то в начале мая стало ясно, что мы догоняем Зюганова, а после девятого числа, после очень яркого выступления Ельцина, даже вырвались немного вперед. Тогда у президента был очень насыщенный день: утром он еще находился на параде Победы в Москве, а вечером уже был в Волгограде.
Голосование стало чрезвычайно важным моментом. Попробуем разобраться с мифом о мухлеже при подсчете голосов. Перед каждым туром составлялась таблица прогнозов по регионам. Они строились по математической модели, просчитывающей «вранье»; перед вторым туром использовалась марковская модель перетока голосов. Я дежурил в Кремле как раз в ночь голосования и знаю, как напряженно работала служба юридической поддержки, принимавшая сигналы о нарушениях по телефону. Нарушений в пользу Зюганова было очень много.
Была ведь еще и придуманная лично мной акция, основанная на предварительной аналитике электоральных девиаций в регионах «красного пояса» (в основном на деревенских участках). Мы подготовили и вывезли туда на автобусах молодежный десант наблюдателей (подчеркну, что тогда у нас было очень либеральное законодательство о наблюдателях). Коммунисты на этом одном потеряли 2-3% голосов – и решили во втором туре поступить аналогично. А нам вовсю писали студенты, желавшие принять участие и в новом десанте.
С.Каспэ:
Наблюдателям платили?
Г.Сатаров:
Нет. Но, конечно, автобусы, еда, дискотека перед отъездом (в Киноцентре) были бесплатными. Мы оперативно получали данные о нарушениях, реагировали. Теперь о мухлеже. Главная претензия, которая нам предъявлялась после выборов, – огромная разница в результатах двух туров в нескольких регионах (в Татарстане, Башкортостане и др.). Так вот, механизм, работающий там и до сих пор, никак не связан с мухлежом. Просто главный бабай говорит «суб-бабаям», какой нужен результат, затем сигнал доходит до сельского старосты, который распространяет его среди селян. Все. В традиционной культуре никого не надо заставлять насильно, и уж тем более не надо ничего фальсифицировать. Конечно, имели место и мухлежи – как в пользу Ельцина, так и против. Но напомню, что тогда не было монополии на административный ресурс, что сама власть была диверсифицированной, поэтому все решения принимались на уровне региональных элит. Не знаю, был ли в действительности угрожающий ельцинскийзвонок Шаймиеву – по-моему, Ельцину такое не было свойственно. Видимо, главные бабаи, как люди мудрые и конъюнктурные, просто почувствовали изменение обстановки и решили, что теперь надо голосовать за этого кандидата.
С.Каспэ:
Кстати, короткая фактическая справка. Зюганов при каждом удобном случае повторяет: «суды признали, что в одном Татарстане у меня украли 600 тысяч голосов». Я специально порылся в архивах и понял, что это, как выражался Коровьев, «типичный случай так называемого вранья». Таких решений в природе не существует. Было только одно дело в Верховном Суде (кстати, в целом проигранное коммунистами) в рамках которого суд допустил предположение, что на нескольких участках в Казани что-то было нечисто. Видимо, эти неподтвержденные данные просто умножили на общую численность населения – и получили искомый результат.
Г.Сатаров:
Или вот еще: из регионов ко мне пришла информация, что коммунисты мобилизуют отставных офицеров для организации каких-то непонятных «мероприятий» после второго тура. Приходили сами офицеры, снимались их показания. История тут же закончилась, как только я опубликовал эту информацию в «Независимой газете». Коммунисты сердились, пытались возбудить процесс, но уже на предварительной стадии отказались, почувствовав грозящий проигрыш (кстати, меня тогда грамотно и быстро защитил недавно скончавшийся Ю.Шмидт…)
Или вспомните эпизод между двумя турами – со знаменитой «коробкой из-под ксерокса» (то есть из-под бумаги Xerox). Как вы думаете, почему коммунисты не предъявили судебный иск? Да потому, что у всех были более дорогие кампании, чем позволял закон, у всех были такие коробки. Единственным нашим преимуществом было то, что наши коробки возили по стране офицеры президентской охраны, то есть подчиненные того самого Коржакова, который потом с помпой эту единственную коробку арестовывал. Да, здесь применялся административный ресурс, признаю абсолютно открыто. А в остальном было равенство возможностей.
Между двумя турами произошла также драматическая ситуация с инфарктом президента, когда было совершенно непонятно, что делать: снимать или не снимать Ельцина с выборов? Естественно, рухнули все планы поездок. Еще пришлось занизить при публикации реальные данные Ослона об уровне поддержки Ельцина, чтобы не сбить явку его сторонников. Вообще вся кампания между турами строилась на стимулировании максимальной явки.
Еще имело место колоссальное денежное вливание: специальный немецкий займ, целиком направленный на погашение долгов по зарплатам. Всем этим занимался Лившиц, проделавший колоссальную работу. Потом, правда, мы провели исследования, которые показали, что раздача денег никак не повлияла на результат выборов. Вообще. Люди голосовали за Ельцина по другим соображениям. Мы перестраховались, потому что есть теория о прямой связи между экономикой и политическим поведением. Как выяснилось, практика ее не подтверждает. Ну, зато люди получили заработанное – тоже неплохо. Но выборы можно было выиграть и без этого.
Теперь скажу о своих личных соображениях относительно описанных событий. Бесспорно, 1996 г. является примером нашего общего, в том числе моего, универсального заблуждения – мы путаем «победу демократии» и «победу демократов». Ну как может победить демократия, если не победит демократ?.. И пошло-поехало. Это всеобщее заблуждение. Напомню, что Западная Европа переходила на систему безличных отношений несколько веков, и прийти к пониманию того, что должны побеждать правила, а не конкретный кандидат, было очень непросто. Существовало искреннее убеждение, что ситуация критическая – либо мы продолжим движение дальше, либо откатимся назад. Сейчас многие, в том числе я, говорят, что такого уж страшного движения назад, может быть, и не было бы. Что первым делом Зюганов приехал бы в дом приемов «ЛогоВАЗа», то есть к тем же самым ребятам, которые финансировали и его, и Ельцина. А они его тоже финансировали, о чем сейчас часто забывают! Чем выше по лестнице власти, тем больше ограничений. Смог бы он миновать тот коридор ограничений, который задали олигархи? Не знаю. Не уверен.
Я убежден, что путаница между «победой демократии» и «победой демократа» была не только в 1996 г., но и воспроизводилась далее, хотя формула «победа демократа» постепенно утратила смысл. А тогда в ней смысл был! Но ценой победы оказалась деградация процедур. Напомню, что к 1999 г. наше выборное законодательство – благодаря коммунистам, кстати – было максимально свободным, и по избирательной системе, и по самому административному процессу обеспечения выборов. Выборы 1999-2000 гг. потенциально могли бы оказаться гораздо более близкими к демократическим стандартам, но это уже другие сюжеты.
Ю.Нисневич:
В 1995 г. я спросил у С.Филатова, почему он не опирается на общественные движения. Тот выдал гениальный ответ: «Нам это не нужно». В 1996 г. сама власть стала главной политической фигурой, а дальше эту роль присвоила уже даже не власть, а всего лишь ее администрация.
Другая проблема: во время второго тура 1996 г. из уст Зюганова впервые прозвучал термин «административный ресурс». Начатки этого явления появились именно в 1996 г.; на думских выборах 1993 и 1995 гг. административного ресурса практически не было.
Кроме того, существуют публичные свидетельства, например, Ходорковского, что в избирательную кампанию Ельцина были вложены огромные деньги…
Абсолютно правильно, просто-таки идеально сформулировано, что в 1996 г. с «победы демократа» начался конец демократии. Я был активно включен в эту ситуацию, – со стороны общественного штаба при Филатове и коалиции общественных движений. К сожалению, все эти структуры оказались внешними придатками, а не внутренней пружиной событий.
Г.Сатаров:
Не совсем так. Сбором подписей в итоге занялось несколько независимых общественных инициативных групп, никаких Сосковцов уже и рядом не стояло. В Аналитической группе единственным чиновником был я. В штабе чиновников было несколько больше, но ситуации это кардинально не меняет.
Ю.Нисневич:
Я говорил об общественных организациях, а не о конкретных персонах!
В.Шейнис:
Сказанное коллегой Сатаровым проливает свет на многое из тогда происходившего. Я находился достаточно близко к политическим группам, задействованным в ходе избирательной кампании, но, конечно, не так близко, как Сатаров. Поэтому мой взгляд не настолько событийный – я попытаюсь проанализировать, что происходило и почему мы получили такой результат. На мой взгляд, выборы 1996 г. – одна из развилок нашей истории. Тогда в предпоследний раз судьбу страны решали избиратели. В последний же раз, в 1999 г., выбор тоже был, но уже между двумя картами одной колоды. Едва ли выбор другой карты дал бы тогда какой-то принципиально иной результат; хотя, глядя на сегодняшнее положение дел, предположу, что победа Примакова-Лужкова повлекла бы за собой не настолько плачевный результат.
Главное в разговоре о 1996 г. то, что их исход не был предопределен, несмотря на все привходящие обстоятельства, административный ресурс и прочее. Неожиданные, сокрушительные итоги парламентских выборов 1995 г. для президента и правительства являются здесь исходным пунктом. По своему опыту участия в работе той Думы знаю, что коммунисты, хотя и обладали серьезной мощью, не получили подавляющего большинства, им приходилось договариваться с другими фракциями. И они успешно договаривались, поскольку симпатии большинства находились не на стороне реформ, демократов и Ельцина. Были еще два важных эпизода: «черный вторник» 1994 г. и война в Чечне, в отличие от второй чеченской войны, не поддержанная населением.
Палитра выборов 1995 г. была еще многоцветна. Но все понимали, что на президентских выборах выбирать придется из двоих, причем крайне вероятно, что победитель первого тура победит и во втором.
То, что на начало января Явлинский был лидером общественного мнения (согласно одному нашему зондажу), сыграло с ним злую шутку: он поверил в свою грядущую победу. А сыграло другое: личность Ельцина. Именно его персональная решимость внесла главный вклад в дальнейшее. Г.Попов в одной из своих книг дает, как мне кажется, достаточно справедливое психологическое объяснение: отказ от выборов, обсуждавшийся в конце 1995 г. означал бы для Ельцина признание поражения. Несмотря на чрезвычайно низкий рейтинг, он был исполнен решимости одержать победу, которая стала реальностью благодаря тому, что в существовавшей системе президент был главным игроком.
Мы хотели тогда ответить на три ключевых вопроса: как будет вести себя главный соперник? кто сумеет привлечь голоса колеблющихся избирателей? какую роль сыграет фактор, находящийся за пределами исходного электорального расклада?
У КПРФ было два варианта – вариант реванша и вариант «других реформ». Но для воплощения в жизнь второго в коммунистической верхушке должен был найтись влиятельный лидер типа Квасьневского. Такого лидера не было. Даже избрание Купцова не обеспечило бы им возможности сыграть в настолько сложную игру. Выборы 1995 г. вскружили коммунистам голову, и они рассчитывали исключительно на победу. Опять соглашусь с Поповым: для коммунистов существовал очень простой путь к победе – если бы Зюганов снял свою кандидатуру перед вторым туром и призвал бы голосовать за Лебедя, человека несамостоятельного, которого потом коммунистам легко удалось бы подмять. Вместо этого Зюганов только и делал, что повторял штампы об «антинародном режиме», восхвалял Сталина и т.д., чем в итоге серьезно ослабил позиции коммунистов.
Стратегия и тактика реванша обратилась против них и оказалась главным фактором победы Ельцина. На этом фоне «третья сила», состоявшая из Явлинского, Федорова и Лебедя,не смогла занять выигрышную позицию. Я участвовал в переговорах Явлинского с Федоровым. Меня восхитило то, как артистично Явлинский уговаривал Федорова не рваться в президенты, а стать моральным арбитром, авторитетом, новым Сахаровым… Федоров, впрочем,на наживку не клюнул. Лебедь же на совещании депутатов, посвященном стратегии «третьей силы», вел себя как бульдозер, ни с кем не договариваясь, но требуя от всех сразу заверений в полной поддержке.
Стоит обратить внимание на позицию «Яблока» в последние дни кампании. Напоминаю, на выборах 1995 г. партия получила чуть меньше 7%. Съезд «Яблока» между первым и вторым туром президентских выборов превратился в бесконечное обсуждение, длившееся до часа ночи: у каждого были свои соображения, которые никак не складывались в единую позицию. В конце концов все, кроме редакционной комиссии, от которой еще требовалась резолюция, ушли спать. В третьем часу пришел Явлинский. Сначала в шутку, потом всерьез было принято решение на следующее утро устроить голосование по бюллетеням, идентичным тем, что будут во втором туре. Результат: 60% «против всех», 40% за Ельцина, два голоса за Зюганова. После этого принимается резолюция: нашему умному избирателю будут сообщены доводы «за» и «против», и он должен самостоятельно выбрать, за кого голосовать. Думаю, примерно так наши избиратели и проголосовали, и этот «раскол» «Яблока» оказал определенное влияние на итог.
В стане Ельцина было много силовиков, обладавших серьезным влиянием. «Независимая Газета» посредством частых опросов подтверждала высокие позиции Коржакова, Барсукова и других. Смещение Коржакова и назначение Чубайса (на которого еще недавно свалили вину за парламентские выборы) мне тогда казалось ошибочным шагом, но прав оказался Ельцин. Он сделал ставку на олигархов, обеспечивших финансирование кампании. Но не одно это предрешило исход.
Действительно, в некоторых регионах существовала, как и говорил коллега Сатаров, полуфеодальная система, приведшая к соответствующим результатам. Но это не фальсификации, а избирательные технологии.
Г.Сатаров:
Это даже не технологии, а другая культура.
В.Шейнис:
Да, культура – и технологии, которые ее учитывали. Кража голосов у Зюганова – миф. Избирательная система действительно была неплохой. Из статистики понятно, кстати, что и коммунисты во втором туре привели новых избирателей. Административного контроля тогда не было; несмотря на активную промывку мозгов СМИ, у оппонентов существовала полная возможность ответить. Ельцинская ставка на олигархов также не была ключевым моментом, поскольку те играли нагло, на два стола. Главная причина поражения коммунистов – поднятое ими знамя сталинизма. Здесь я вспомнил бы позитивно о Хрущеве и XX съезде – именно это событие обеспечило победу Ельцина в 1996 г. Помимо этого, сказались раскол «третьей силы» и наивность Лебедя, оказавшегося из всех ее представителей в наиболее выигрышной позиции. Не стоит забывать и об огромной воле Ельцина, который, будучи тяжело больным, провел кампанию на очень высоком уровне.
Какова значимость событий 1996 г. для сегодняшнего дня? Да, они возымели тяжкие последствия. Однако не соглашусь с коллегой Сатаровым: в случае победы Зюганова мы бы имели то же самое, что имеем сейчас, только значительно раньше. Если бы коммунисты пришли к власти, они точно не стали бы проводить настоящих выборов и сразу положили бы конец «неплохой избирательной системе». Все дело в слабости, дезорганизованности общества и демократических сил, которые должны были лучше обдумывать свои тогдашние действия.
В.Игрунов:
Результаты выборов все-таки были предопределены: не были предопределены только результаты голосования, и это огромная разница! Администрация президента не хотела отдавать власть коммунистам ни при каких обстоятельствах, об этом прямо заявлял Павловский. Отмечу неточность коллеги Шейниса: рейтинги Явлинского были высоки только в случае его выхода во второй тур, в первом он проигрывал, находясь на одном уровне с Федоровым. Но исследования показывали, что во втором туре его шансы предпочтительны по сравнению с Зюгановым, что легко объяснимо.
Лебедь не был наивен. Он был вполне прагматичен и четко ориентирован, действуя в тесной связке с командой Ельцина, оплачивавшей ему кампанию и предоставлявшей сверхнормативное время на телевидении. Договоренности между Федоровым, Лебедем и Явлинским был очень слабыми и не могли быть другими. Этим и воспользовалась администрация.
С.Каспэ:
Теперь изложу позицию нашего сопредседателя Музыкантского по поводу обсуждаемых событий – иногда сопровождая его слова своими комментариями, способными послужить развитию дискуссии. (Комментарии С.Каспэ выделены курсивом – Ред.).
«Президентские выборы 1996 г. занимают особое место в новейшей истории России. После двух лет, прошедших с момента принятия новой Конституции, к началу президентской избирательной компании положение Ельцина было крайне неустойчивым:
– ему не удалось выстроить отношения с лидерами национальных республик. В Чечне шла полномасштабная война, за которой внимательнейшим образом следили не только на Северном Кавказе, но и в Татарии, Башкирии, Калмыкии, Якутии. Пошли разговоры о создании Уральской республики. Несколько десятков регионов так называемого «красного пояса» возглавляли представители КПРФ – открытые или скрытые противники президента.
– ему не удалось сплотить вокруг себя новую российскую бюрократию, создать из нее действующий и эффективный правящий класс;
– ему не удалось даже создать свою собственную сплоченную команду. 1994–1995 гг. – это годы конфликтов, схваток, силового противоборства внутри российской бюрократии. Даже в «ближнем круге» Президента обозначились две группировки – «силовая» во главе с Коржаковым и «либеральная» во главе с Филатовым».
Действительно, хорошо видно, что в воспоминаниях об этих событиях сохраняются следы былых размежеваний. До сих пор продолжают сводить старые счеты разные фланги ельцинской команды. Вот это то, чего в нашем проекте я не допущу. Господа, вы все равно оболганы, вы все облиты одним и тем же дерьмом, и перекидываться его кусочками теперь совершенно бессмысленно.
Ни сам Ельцин, ни правящая бюрократия, ни «ближний круг» не могли в подобных условиях выдвинуть никакой фигуры, которая смогла бы стать преемником Ельцина на посту президента. В то же время значительно усилились позиции КПРФ, пользовавшейся поддержкой значительной части населения: ее фракция была самой крупной в Государственной Думе. Совет Федерации возглавил Строев – партийный аппаратчик еще советского разлива. Губернаторы «красного пояса» были способны оказать Зюганову – кандидату от КПРФ – мощную электоральную, финансовую и административную поддержку.
В этих условиях на начало 1996 г. рейтинг Ельцина как кандидата в президенты составлял ничтожно малую величину, 2-5%. Естественным образом в «силовой» части ближайшего окружения Ельцина возникла идея отказа от выборов. Она принимала различные формы: распустить Думу, запретить КПРФ (предлоги для этого можно было найти) и после этого провести новые выборы. Либо вообще отменить выборы и продлить полномочия на два-три года под предлогом начала объединения с Белоруссией. Были даже предложения вообще приостановить действие Конституции.
Ельцин отверг все эти стыдливо обходные и откровенно лобовые варианты сохранения своей власти, связанные с нарушением Конституции. Видимо, в этом решении главную роль сыграли личные качества Ельцина, особенности его политического лидерства. Если бы был принят какой-либо из силовых сценариев, вся дальнейшая история страны пошла бы по другому пути. Но Ельцин решил идти на выборы».
Давайте еще раз зафиксируем: один из первых сюжетов нашего исследования – это реальные альтернативы того времени. А главная альтернатива состояла не в том, будут ли «такие» выборы или «сякие» выборы (ну, какие-то другие, не такие, какие состоялись, а мечтаемые postfactum), а в том, будут ли хоть какие-то выборы – или вместо них будет переворот.
«Главным его противником была КПРФ, выдвинувшая своим кандидатом лидера партии Зюганова. Сильнейшую неформальную фракцию в КПРФ составляли сторонники коммунистического реванша. Этого реванша боялись многие: от простых людей, которые уже успели поверить, но еще не разуверились в преимуществах демократии и рынка, до региональных лидеров, для которых победа КПРФ означала только усиление всевластия центра».
То есть тот или иной выбор «региональных баронов» определялся не их идеологическими ориентациями, а перспективой перераспределения властных ресурсов. Важная мысль.
«Это определило главное направление избирательной кампании Ельцина – голосование не столько за него и за его программу, которой фактически не было, сколько против партии коммунистического реванша».
Опять-таки, на это можно смотреть через дихотомию, предложенную коллегой Сатаровым: «победа демократов» versus«победа демократии». Но можно взглянуть и по-другому. «Победа демократии» может быть приравнена не столько к «победе демократа», сколько к «не-победе красных». И вот мне кажется, что для многих картина дня была тогда именно такой.
«Подобная тактика позволила Ельцину привлечь на свою сторону значительные ресурсы:
– тех граждан, которые боялись коммунистического реванша;
– интеллигенцию;
– Запад, который никак не мог симпатизировать перспективе реванша;
– региональных лидеров, которым было обещано расширение их самостоятельности, в частности, прямые выборы губернаторов;
– значительную часть новых предпринимателей во главе с их передовым отрядом – олигархами.
По поводу роли олигархов в избирательной компании говорится особенно много – в частности, об их встрече в Давосе, где было принято «историческое решение» о поддержке Ельцина, оказавшегося в безнадежной, критической ситуации. Однако это только одна сторона вопроса. С другой стороны ясно, что и сами олигархи были в безнадежной ситуации. Победа реванша означала для них только то, что они должны были бежать из России».
Предположу, что в подобной ситуации находились не только олигархи. Иногда говорят: вот, мол, вся пресса, и электронная, и печатная, кроме газеты «Правда», работала на Ельцина. Ну да. А на кого еще ей было работать?! Какие у нее, как у социального института, были перспективы в случае поражения Ельцина? Полагаю, зачастую это был здоровый инстинкт самосохранения и только. И здесь возникает другой интересный вопрос: что именно тогда делалось по команде из многочисленных штабов, а что совершалось в автономном режиме? Рассказывают историю о бесплатной газете «Центр Плюс», которая тогда раскладывалась по всем московским почтовым ящикам и в которой в день выборов – не помню, первого или второго тура – был со ссылкой на специалистов Гидрометцентра опубликован прогноз геомагнитной обстановки. Там было сказано, что в день выборов ожидается небывалая, прямо-таки чудовищная магнитная буря, и людям пожилого возраста рекомендуется не то что не выходить из дома, но даже форточку не открывать. На следующий день Гидрометцентр опроверг свою причастность к этой публикации, но дело уже было сделано. Георгий Александрович, признайтесь – Ваших рук дело?
Г.Сатаров:
Не помню такого!
С.Каспэ:
Так в том-то и дело, что это запросто мог быть автономный ход Мальгина. Ну, мы это выясним…
«Фактически избирательная кампания 1996 г. была первой современно организованной кампанией. В победу Ельцина внесли свой вклад все его группы поддержки:
– была организована мощная пиар-кампания; в которой приняли участие наиболее популярные исполнители («Голосуй или проиграешь!»);
– впервые были задействованы ресурсы телевидения;
– большинство региональных лидеров обеспечило поддержку в своих регионах;
– олигархи участвовали денежными средствами, хотя объем этого участия впоследствии серьезно преувеличивался».
Еще один занимательный вопрос. Конечно, средства были выделены и, как у нас принято, освоены, с этим никто не спорит. Но интересно было бы посмотреть – по аналогии с историей о компенсацией долгов по зарплате, – насколько серьезный вклад эти деньги внесли в обеспечение конечного результата. Куда именно они ушли, и не ушли ли они вообще в песок? Мы все знаем, что у победы много отцов, а поражение всегда сирота. Олигархи больше чем кто-либо сделали для того, чтобы «усыновить» и присвоить эту победу. И поплатились за это присвоение.
Г.Сатаров:
Это точно!
«Коммунисты проиграли не потому что Зюганов испугался своей победы, а, наоборот, потому, что они стояли на платформе полноценного реванша. Они отвергали все возможные коалиции (в том числе и с «реформаторским» крылом в самой своей партии). И это было мастерски использовано в избирательной кампании Ельцина.
Приведенные тезисы во многом входят в противоречие с устоявшимся мифом о характере президентской кампании 1996 г. и истоках победы Ельцина. Тем более важной представляется работа по освещению этой судьбоносной для России кампании на основе документов, публикаций, воспоминаний ее участников».
С.Каспэ:
Чем мы и займемся прямо сейчас.
А.Зудин:
Даже не предполагал, насколько интересным окажется сегодняшнее обсуждение. Хочу остановиться на нескольких сюжетах. Начну с тезиса коллеги Каспэ о мифах, которыми окружен 1996 г. К этому надо относиться спокойно: современность, в которой мы живем, характеризуется очень глубокими травматическими переменами, которые обычно сопровождаются потерей памяти. Я подозреваю, что при таких переменах забывание – одно из главных условий самих перемен.
Как и в случае любого крупного исторического события, разговор о смысле и содержании выборов 1996 г. не закончится никогда. Его надо рассматривать как бы в концентрической структуре – обращу внимание на два других события, связанных с теми выборами. Во-первых, это залоговые аукционы – как недооцененная попытка правящей группы создать системную бизнес-элиту. В результате действительно появился игрок, на которого можно было рассчитывать и которого можно было привлечь в качестве союзника на выборах, то есть олигархи. Второе событие – возникшая после думских выборов 1995 г. политико-психологическая ситуация паники, демобилизации и готовности сдать страну коммунистам (эта атмосфера существовала как минимум до марта). «А что мне коммунисты? Пусть будут коммунисты. Я же избранный губернатор!» – говорил тогда Немцов. Ну-ну…Я уже тогда был «включенным наблюдателем» и видел, как будущие лидеры демократического движения всячески убеждали самих себя, что коммунисты не так уж страшны. Упаднические настроения доминировали. Случайно попав на НТВ, я еще полчаса после съемок был вынужден доказывать и журналистам, и экспертам, что стратегия Сосковца – самоубийство.
С учетом фантастического политического чутья и опыта Ельцина, логично задаться вопросом: не были ли еще тогда, на выборах 1995 г., заложены основы для будущей мобилизации?
Г.Сатаров:
Были, и я потом скажу, какие!
А.Зудин:
Прозвучал тезис, что результаты выборов, в отличие от результатов голосования, были предрешены. Давайте вспомним, что российского государства тогда фактически не существовало – вместо него имела место постоянно перестраивающаяся гигантская сетевая структура. В этих условиях высказывание Павловского «Коммунистам власть не отдадим!» прочитывается как сигнал о всемерном напряжении сил и о готовности победить. Их нельзя трактовать как заявление о том, что коммунисты гарантированно не будут допущены к власти. Просто потому, что это была угроза, не подкрепленная никакими реальными ресурсами.
Неправда и то, что у олигархов не существовало альтернатив. Они работали на обе стороны. Первое масштабное включение капитала в политику состоялось еще на выборах 1995 г., после которых только не очень рациональный игрок (как Бойко, например) мог всецело связать свои деньги и свою карьеру с судьбой какой-то одной из сторон. Окончательный выбор был сделан в Давосе: да, именно там, когда предъявили Чубайса, стало ясно, что у ельцинской команды есть энергетика, есть волевое начало.
Г.Сатаров:
О роли победы коммунистов в 1995 г. Вскоре после них на встрече с прессой спросили мое мнение о перспективах победы Ельцина на президентских выборах. Я сказал, что теперь оцениваю их не без оптимизма. В ответ прозвучало: «Ну, вам так и положено оценивать!» Я ответил: «Нет, так оно и есть». И именно из-за победы коммунистов на думских выборах! Чем убедительнее победа одной стороны, тем более выражен электоральный инстинкт граждан – не класть все яйца в одну корзину. Тем более что мы уже начали готовиться к избирательной кампании и представляли себе, как можно использовать успех КПРФ.
О.Савельев:
Готовясь к семинару, я перебрал много материалов, поговорил с Урновым (тогдашним начальником аналитического управления администрации президента). Он мне рассказал, что с августа по ноябрь 1995 г. писал стратегическую разработку для Ельцина. Поначалу, считая Ельцина неизибраемым, Урнов хотел предложить выдвинуть Черномырдина, но вскоре выявил наличие большой прослойки людей, желавших стабильности и именно поэтому способных проголосовать за Ельцина, а не Зюганова. Голосование за Ельцина было голосованием за стабильность!
В результате уже в ноябре Урнов предложил провести очень энергичную кампанию, выстроенную под Ельцина. В начале декабря у Ельцина было 2%. ВЦИОМ уже тогда имел довольно разработанную методологию Во время президентской кампании мы провели 47 массовых опросов и 76 фокус-групп, это был пик интенсивности нашей работы. Перелом наступил в начале мая, когда уже 28% собирались голосовать за Ельцина, а 17% за Зюганова. Данные РОМИР и ФОМ были очень похожи на наши. Надо отдать должное Ослону – работая непосредственно в штабе, он делился с нами заказами. Только результаты Бетанели отличались, но он был тесно связан с ФАПСИ, Сосковцом и Барсуковым, и его поведение могло иметь очень серьезные и очень печальные последствия. Но в целом социологические прогнозы были точны, они полностью оправдались.
Л.Вдовиченко:
Эти выборы явились большим испытанием для всех профессиональных аналитиков: мы работали в рамках аналитического управления администрации президента и пытались применять новые интеллектуальные технологии. При низком рейтинге на старте кампании ключевой проблемой было выявление у Ельцина таких качеств, которые позволили бы ему вырваться вперед. Тогда мы провели исследование и выяснили, что он даже в глазах своих оппонентов обладает архетипом «отца», и этим выигрывает на фоне соперников. А «отец» всегда одинок, он не должен ассоциировать себя ни с кем другим (аналогия – Шарль де Голль). Наши наработки задали форму избирательной кампании, развивавшей этот архетип через СМИ и другие каналы. Журналисты в тот период общались с нами очень хорошо: такие люди, как Радзиховский, приходили сами и спрашивали, что им нужно писать, без всякого давления.
На износ работала группа спичрайтеров, использовался ВААЛ (структурно-лингвистическая система, анализирующая словесный состав речи). Прогремевшая речь Ельцина в День Победы учитывала потребности аудитории в определенном характере эмоциональности лидера.
Отдел экспертных систем в рамках аналитического управления обрабатывал информацию из регионов, определяя уровень напряженности, выявляя проблемы, беспокоящие людей. На основе прогнозов составлялись рекомендации. Таким образом, во время ключевого второго тура уже существовали хорошо выстроенные взаимоотношения в информационном поле на основе точных данных, поступавших в режиме реального времени. Результаты тех или иных действий можно было моделировать – и на ходу корректировать конкретные шаги.
А.Райков:
Забавных моментов было много. Например, у нас с Урновым перед парламентскими выборами получались не очень веселые (для Ельцина) прогнозы, и мы их подправляли, прямо в Excel, чтобы не уволили никого раньше времени…
(Смех в зале)
Г.Сатаров:
Какой кошмар…А я этими цифрами пользовался!
(Громкий смех в зале)
Но в целом я считаю, что для политических «технарей» (я же сам технарь) это время было мощнейшим стимулом, поднявшим и аналитику, и информационные технологии на ранее недостижимую высоту. В частности, в 1994 г. еще шла активная дискуссия вокруг программы «ГАС Выборы», причем политическая дискуссия. Решали, а как ее вообще делать? А надо там будет уничтожать информацию или не надо? А можно ли там будет что-то подкрутить или нельзя? А как по регионам будет? Самый главный вопрос был у Филатова – а что она между выборами будет делать? Вдруг она нам навредит как-то? А в 1995 г. она уже заработала, причем так, что мы сами не знали, какие цифры она нам покажет!
Ситуационный центр вообще был шедевром: наша промышленность пыталась создать его в Кремле еще с 1974 г., Брежнева убеждали, потом Черненко… и вот наконец он возник. Кстати, в Штатах президентский ситуационный центр с 1962 г. работает. И вот помню, как 29 февраля в нашем Ситуационном центре проходило первое совещание, на котором присутствовал Ельцин, – 20 лет это совещание готовили, победа! Настроение у Ельцина было не очень – вначале улыбался, потом как-то начал тосковать… «Ну что», говорит, «2.5% доверия, тут эти давят, там эти… Что делать?» Ему Старовойтов: «Нет, Борис Николаевич, надо идти на выборы!» Он опять куда-то засобирался, «не нужен, говорит, мне такой Ситуационный центр», а тут ему еще и картинку показывают, карту страны с выделенным «красным поясом». Он говорит: «Красные – это те, кто против меня, что ли?» И тут Сатаров ему тонко так: «Нет, Борис Николаевич, тут дело сложнее. Которые против вас – это иждивенческие регионы! Тратят они много, а производят мало!» Ельцин встал, пошел к этой карте, начал ее изучать, вертеть… «Да», говорит, «вот на эти регионы и надо обратить особое внимание!» Ну, мы и стали работать. И потом уже через центр проходила и обрабатывалась вся информация, по всем регионам справки доставали, газеты изучали, смотрели, как что живет… Не в последнюю очередь благодаря ему, кстати, был благополучно разрешен вопрос с войной в Чечне. Когда удалось пойти по мирному пути, эта стратегия мощно сработала на рост рейтинга, вопреки силовикам, которые призывали к эскалации конфликта.
Ну, и одно глубоко личное воспоминание. Перед вторым туром погнали нас всех в регионы. Вызвали меня и сказали: «Поедешь в Тюменскую область». Я говорю: «Да вы что, ребята, я же просто специалист по информационным технологиям, да меня там пришибут!» А мне говорят: «Все заболели, ты один остался, езжай». А там сложная ситуация, «матрешка», много проблем – вот туда и не хочет никто ехать, бюллетени взяли… Ладно, приезжаю. Встречаемся с Рокецким. Он мне говорит: «Александр Николаевич, ты хочешь, чтобы Ельцин выиграл?» Я говорю: «Да, хочу». «Тогда», говорит, «у тебя одна задача: изолировать нас от федеральных структур». «Как», говорю, «изолировать?! Я приехал вам помочь!» «А так», отвечает он, «что 98% денег, которые дали на рекламу, ушли обратно в центр. А реклама, которую оттуда к нам присылают, – если мы ее вывесим, все тут же пойдут против Ельцина голосовать. Так мы ее теперь сжигаем сразу, как приходит. Мы тут сами знаем, что надо делать. А ты езжай-ка на Лебяжье озеро – там хорошо, баня, водка, там сам Горбачев останавливался, а теперь вот ты поживешь…» Ну, я поехал, сутки там просидел – и обратно в Москву. Так я помог региону.
Н.Андреенкова:
В те времена мы составляли ежемесячные мониторинги по стране, на первом и втором раунде выборов проводили экзит-поллы, причем имея независимые источники финансирования. К стандартным вопросам экзит-поллов добавлялись вопросы о том, какие актуальные проблемы требуют решения в ближайшем времени, каким видится наилучший путь развития России.
Исходя из наших данных, которые все сохранились в архивах, я могу сказать, что не было никакой необходимости создавать «третью силу» с Федоровым: у него по результатам первого тура был 1% рейтинга, у Явлинского 10%, у Лебедя 14%. Ничего не получилось бы. В случае Федорова имела место забавная подмена: его рейтинг рос, когда спрашивали не «за кого вы будете голосовать?», а «кому вы доверяете?» Учитывая, что Федоров врач, на такой вопрос многие отвечали утвердительно.
По нашим экзит-поллам Ельцин победил и в первом, и во втором турах. Его рейтинг стабильно рос, особенно после Дня Победы, когда он действительно привлек к себе пенсионеров. Голосующие за Ельцина хотели демократии, голосующие за Зюганова – возвращения «прошлого», «социализма». Верно было замечено, что «за Ельцина» голосовали как «за демократию», отождествляя ее с самим «демократом». 81% от числа голосовавших за Зюганова считали, что жили в советское время лучше, чем сейчас, 54% голосовавших за Ельцина считали наоборот.
И последнее замечание: ностальгический анализ недавней истории – это хорошо, но мне кажется, что этот проект должен проследить и истоки современного положения вещей.
С.Каспэ:
Да, конечно, об этом мы договорились с самого начала.
Я.Паппэ:
О своем участии в выборах 1996 г. сразу скажу: не был, не участвовал, не состоял и даже не привлекался! В 1993-1998 гг. я был советником комитета по экономической политике Государственной Думы. Но как экономист могу подтвердить, что деньги для исхода этих выборов были совершенно не принципиальны: ни деньги олигархов, ни деньги немецкого займа. Центробанк во главе с Дубининым – гибким, квалифицированным и не имеющим никаких перспектив при коммунистах человеком – их мог бы просто напечатать, причем без острых отрицательных последствий. Так что не в деньгах дело.
Тезис «олигархи не клали все яйца в одну корзину, потому что они умные» – верен постольку, поскольку мы говорим об олигархах собирательно. А вот каждый конкретный олигарх больше клал в ту или иную корзину. Именно поэтому в 1998 г. одним банкам помогали, а другим нет – просто посмотрите список получателей помощи в 1998 г., и вам все станет понятно про 1996 г. Да, олигархи являлись серьезной силой, и их надо было их привлечь на свою сторону, в этом смысле залоговые аукционы сыграли свою роль. Но я бы не стал говорить о «системной экономической элите», а сформулировал бы грубее: «повязали кровью».
С.Каспэ:
Прямо-таки кровью?
Я.Паппэ:
Да. Потому что все понимали, что результаты аукционов будут отменены любым другим правительством, кроме правительства Ельцина. И тогда кровь неминуема. Всем было понятно, что даже при самом благополучном исходе Потанин без «Норникеля» уже не Потанин, Ходорковский без ЮКОСа – скромный финансист….
Главная загадка для меня как для наблюдателя: хотели ли вообще коммунисты выигрывать выборы? Для избирателя ведь особого выбора не было, он проголосовал бы почти за любого: о Лебеде уже сказали, несколько относительно популярных губернаторов-коммунистов или, скажем, Маслюков тоже вполне годились. Но почему коммунисты выдвинули именно Зюганова? Это была либо самоуверенность, либо неготовность брать ответственность за власть. Если бы коммунисты выдвинули кандидатуру с минимальной известностью, популярностью и харизмой, то сокрушительно победили бы в первом туре.
Г.Сатаров:
Парадокс!
Я.Паппэ:
Когда-то Зудин мне его пытался рационально объяснить. Захочет – расскажет, что он думает по этому поводу.
Основываясь на собственных наблюдениях, сделанных в палате Боткинской больницы, где я лежал в момент выборов, скажу об имидже кандидатов (тогда я пошел голосовать последним, когда мои «сокамерники» уже все обсудили и решили). Считалось, что любой нормальный интеллигент должен голосовать за Явлинского, любой нормальный простой парень – за Лебедя. Если кто-нибудь сказал бы, что голосует за Ельцина или Зюганова, все бы сильно удивились.
И чисто личная реплика относительно «победы демократов» versus «победы демократии». Демократическое движение не было нужно для победы Ельцина, поскольку уже совершило публичное самоубийство, заняв провальную позицию по поводу войны в Чечне. В этом меня убедила поездка к родственникам в Израиль в марте 1996 г., где все они задавали один и тот же вопрос: «В Израиле, думая о политической карьере, нельзя поддерживать Арафата или ХАМАС? А почему в России это можно?»
А.Зудин:
Надо обязательно зафиксировать, что существовал не только административный ресурс. К сожалению, у нас любой ресурс отождествляется с административным. Выборы 1996 г. хорошо показывают, что есть, например, ресурс политических коалиций: сначала «бабай» должен с кем-то договориться, после чего и только в этом случае приводится в движение фрагмент раздробленного административного ресурса (если он у него вообще есть).
Широкая публика не отдает себе отчета, на каком уровне развития находились конкретные социальные дисциплины в нашей стране к началу 1990-х гг. А они находились на вполне работоспособном уровне! Бурно росли качественные исследования (да, во многом заимствованные у зарубежья – ну и что?), опыт количественных исследований был уже очень богатый. Уже существовали математические модели политического процесса. ИНДЕМ был тут застрельщиком; когда вы о себе заявили?
Г.Сатаров:
Еще в 1990 г.
А.Зудин:
Широкая публика не знает ничего о хорошей филологической школе, о психологических, лингвистических исследованиях… «Пиар? А, это из Америки…» Нет! Все было местное, сформировавшееся в позднесоветский период.
Я.Паппэ:
Забыл сказать, что в той же больнице столкнулся с административным ресурсом: паспорта у меня при себе не было, но мне позволили голосовать без него, по фамилии.
А.Махлай:
В 1995 г. я пришел работать в фонд «Российский общественно-политический центр», на базе которого тогда работало большинство аналитических штабов партий. Для них и для администрации президента мы проводили семинары, где объясняли, как демократическими методами бороться за победу, не прибегая к вилам и топорам. Думаю, что и это сыграло свою роль.
Был ли тогда черный пиар? Да, был. Но как именно он срабатывал? Вспомните, в 1995 г. показали Жириновского в бане, и что? Разве это отразилось на его результатах?
Этих выборов боялись больше, чем конца света в нынешнем декабре: при отрицательном их исходе все могло пойти под откос. Это чувство и предопределило победу Ельцина.
Г.Сатаров:
Я благодарен коллеге Каспэ за идею этого проекта, и не только за то, что она будит во мне ностальгические чувства. Главное, что стало понятно по итогам сегодняшнего обсуждения – это были именно выборы! И выигрывали их не так, как сейчас, выигрывали головой, такой грязи еще не было. Например, даже газета «Не дай Бог!», о которой сейчас время от времени вспоминают, не была персонально антизюгановской и никогда не была бы санкционирована Ельциным в таком виде. Он никогда не переходил на личности, в отличие от своих противников. Он боролся с коммунизмом – и победил.