Рокировка вместо второго срока: почему? и что дальше? (27 октября 2011)

- Насколько реальным был сценарий второго срока Медведева? Почему от него отказались?

- Новый тандем: какой Медведев? какой Путин?

- Борьба за правительство или борьба за новое поколение лидеров?

- «Долгое президентство» – перспективы ожидаемые и неожиданные;

- Политический ландшафт и институциональный дизайн: деконцентрация и консолидации –

эти и смежные вопросы стали предметом обсуждения экспертов. Семинар открылся специально подготовленным докладом А.Ю.Зудина (Центр политической конъюнктуры России).

NB!

Публикуемый отчет представляет собой сжатое изложение основных выступлений, прозвучавших в ходе семинара. Опущены повторы, длинноты, уклонения от темы, чрезмерно экспрессивная лексика. Отчет не является аутентичной стенограммой, но большинство прозвучавших тезисов, гипотез и оценок нашло в нем отражение.

C.Каспэ:

Уже довольно много лет назад наш сегодняшний докладчик разработал, пожалуй, наиболее гибкую и эффективную модель описания российской политики – модель политического моноцентризма. Уже стало традицией, что раз в год-полтора мы приглашаем коллегу Зудина и просим рассказать о тех обновлениях и апгрейдах, которые в эту модельим вносятся. А теперь даже и просить не пришлось: коллега Зудин сам выразил желание рассказать экспертному сообществу об ошибке в своих построениях – и объяснить, почему она случилась. Это, безусловно, благородный жест, соответствующий самым высоким стандартам профессиональной этики, которым в нашем сообществе мало кто следует.

В качестве предисловия расскажу вот какую историю: прошлым летом в Москву приехал мой близкий друг, профессор духовной семинарии при Свято-Троицком монастыре, что в Джорданвилле, штат Нью-Йорк. С еще одним своим приятелем он отправился гулять по летней Москве – один бар, другой, третий… Где-то по дороге они приобрели две одинаковые футболки с физиономией Крамарова в роли дьяка Феофана из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» и с надписью «А царь-то не настоящий!». И вот в этих футболках друзья отправились в Кремль. Не провели они в Кремле и 10 минут, как к ним подошли люди из ФСО и вежливо, но настойчиво стали расспрашивать: что они, собственно, имеют в виду, кого подразумевают под царем и, главное, сколько людей в таких майках еще собирается прийти. Беседа завершилась мирно и ко всеобщему удовлетворению; но я это к чему? Во-первых, нельзя не восхититься профессионализмом сотрудников ФСО, которые действительно со снайперской точностью определили актуальный политический контекст этого невинной киноцитаты. Во-вторых, проблема легитимности российской властной конструкции действительно остра, практически на каждом нашем семинаре мы с этой проблемой сталкиваемся вновь и вновь – и у меня такое ощущение, что она обостряется. Если недавно было впечатление, что режим намерен легитимировать себя через институты, через то функционирование, которое им нормативно предписано, то теперь мы видим, что от ставки на институты режим отказался. Мы видим, что единственным легитимирующим режим фактором остается фактор персонализма или, как уже успели выразиться некоторые наблюдатели, султанизма. Я бы попросил коллегу Зудина на эту тему высказаться отдельно: как запланированная тандемом рокировка отразится не только на перечисленных в описании темы семинара частных сюжетах, но и на легитимности всей властной конструкции, известной нам под именем Российской Федерации.

А. Зудин:

Я хочу уточнить, что границы моего подхода несколько уже: это не была новая концепция всей российской политики, это была новая концепция российского политического режима, которая была предложена в 2002 г. и дальше развивалась, конкретизировалась. Я со своей концепцией долгое время пребывал в одиночестве: экспертное сообщество придерживалось другого видения происходящего. Впрочем, однажды я натолкнулся на работы американского политолога Генри Хейла, который предложил оригинальную объяснительную схему процессов, происходящих на постсоветском пространстве, предложил выйти за пределы дихотомии «авторитаризм – демократизация». Он разработал концепцию «патронального президентства» как тупиковой конструкции, ловушки, из которой не выбраться. Как мне показалось, то, что стало происходить в России с 2006 г., обозначило возможность выхода из этой ловушки сверхконцентрированной президентской (формальной и неформальной) власти – началась управляемая деконцентрация режима.

Первым ее шагом стало образование партии «Справедливая Россия»: хотя почти никто к ней серьезно не отнесся, но для ЕР это был шок – появление эсеров означало, что монополии в Думе у ЕР не будет.

Вторым шагом к деконцентрации режима стала управляемая ротация 2008 г. И я до последнего момента считал, что Медведев пойдет и на второй срок. Тогда выбор в пользу управляемой ротации был неочевиден, многие эксперты воспринимали отказ Путина от третьего срока как всего лишь уловку. Я думал, что это не так – и ошибся. Однако я продолжаю считать, что в целом моя концепция остается адекватной. Я постараюсь внести в нее некоторые поправки и собираюсь о них поговорить.

Разговор о том, почему не состоялся второй срок Медведева и чего нам ожидать дальше, можно вести в двух модальностях, двумя способами: 1) заниматься тщательным анализом действий различных игроков; 2) сосредоточиться на общих трендах и эффектах. Первый способ займет слишком много времени. Поэтому я выбираю второй подход и предлагаю поговорить о трех тандемах (два из них реальны, а третий так и не состоялся) и о двух коалициях Дмитрия Медведева.

Рассказ о первом тандеме – хорошая точка отсчета. Что из себя представляла конструкция «тандем № 1» образца 2008 г.? Раздвоение властного центра, совместное правление президента и политически сильного премьера, разделение президентских полномочий и политической силы. Исходная ниша президента была коалиционной: его кандидатура была предложена коалицией системных партий. Внутри «тандема № 1» политические функции участников разделились: премьер обеспечивал сохранение политического равновесия и потенциала политической консолидации, а президент обеспечивал переориентацию политического курса от «стабильности» к «модернизации».

Все-таки у нас есть основания утверждать, что эта переориентация произошла. Были сделаны некоторые практические шаги: риторика и официальные цели власти изменились, главной идеологемой действительно стала «модернизация». Важную роль сыграла точечная модернизация политической системы: 1) две поправки в Конституцию; обычно в них видят только продление сроков полномочий президентской власти и парламента, но я предлагаю обратить внимание на то, что тем самым устранена конструкция сдвоенного избирательного цикла – думские и президентские выборы теперь реально разделены. Кроме того, была введена норма об отчетности правительства перед парламентом; сейчас это «спящая» норма», но она может наполниться реальным политическим содержанием; 2) была введена система гарантий для малых думских партий, после появления которых их стало труднее ограничивать с помощью административного ресурса. Недавно Зюганов рассказывал, как он позвонил Нургалиеву и попросил того вмешаться, чтобы остановить давление на кандидата от КПРФ в некоем регионе. Тот и в самом деле вмешался и все «разрулил».

Также составной частью модернизации стало обновление региональных элит: сняли даже Лужкова. Была проведена серьезная ротация, и я плохо себе представляю, как ее вообще можно было бы осуществить в рамках иной политической конструкции. Ротировали даже силовиков, которые при Путине были неприкасаемы. Начали полномасштабную антикоррупционную кампанию – точнее, она перестала быть кампанией и стала частью государственной политики. Людей стали наказывать за неправильное заполнение деклараций, но важнее всего другое: сделав доходы публичными, к антикоррупционной политике подключили общественность. Это дисциплинирует чиновников. Реальное значение антикоррупционной политики Медведева: переход от попустительства элитам к дисциплинированию элит. Наконец, была сделана попытка расширить политическую опору существующего режима за счет реинтеграции социально активных групп. Эти настойчивые попытки, которые продолжались и продолжаются в течение всего президентства Медведева – лучшее подтверждение статуса Медведева как «коалиционного президента». Разделение политических функций внутри «тандема № 1» позволяет уточнить реальный смысл ротации 2008 г.: не только соблюдение конституционной нормы, но и решение целого ряда перечисленных выше задач, а также создание благоприятных условий для обновления элит и перезаключения социального контракта с обществом. Смысл ротации в том, чтобы дать возможность перейти к реинтеграции того социально активного меньшинства (значительная часть бизнеса, городские средние слои), которое отошло от поддержки режима после выборов 2003-2004 года, когда правые силы лишились представительства в ГД. Эти группы – кадровая основа модернизации.

Естественно, сменой курса и президента, движением в сторону деконцентрации режима создавались и определенные политические риски:

1. разделение политической силы и президентских полномочий;

2. естественное и неизбежное недовольство старых, укорененных элит угрозой ротации и попыткой дисциплинирования;

3. разделение ориентаций тандема на разные социальные группы: Путин – на одни, Медведев – на другие;

4. наконец, попытка реинтегрировать активное меньшинство создала риск переноса идеологических установок и политических настроений, свойственных среде не лояльной и полулояльной, непосредственно в политический курс власти.

Такова была конструкция под название «тандем № 1». Теперь о «тандеме № 2» – который не состоялся, но мог состояться. Теоретически тандем мог преобразоваться в политический союз двух разных, но тесно связанных ключевых игроков, каждый из которых обладает полуавтономной базой в элитах и в обществе. Место Медведева в проекте его второго срока: обретение своей собственной электоральной базы на выборах, окончательное превращение в коалиционного президента. Опорой Медведева во втором сроке должна была стать не только ЕР, но и «Правое дело». Восстановление думского статуса правых было нужно еще и для того, чтобы либеральная партия могла предложить непопулярные, но необходимые меры, которые потом реализовывались бы президентской властью. То есть неприятные вещи предлагают правые, с которыми власть находится в неявной коалиции. Что касается Путина, то конструкция гипотетического тандема № 2 открывала различные возможности. Стартовая и безальтернативная) – возглавить список ЕР на выборах, затем возникала развилка: первый сценарий – стать спикером Государственной Думы (тут и могла сыграть норма об отчетности правительства перед Думой), но этот сценарий содержал очевидные минусы: он привел бы к существенному снижению ранговой позиции Путина и оттоку от него элит, а быстрое повышение веса ГД относительно правительства вызвало бы разбалансировку во власти. К тому же внушает тревогу состояние ЕР, так и не ставшей федеральной, электоральной, программной и правительственной партией. ЕР остается электоральным реципиентом своего лидера, в регионах ЕР находится в зависимости от административных инструментов, наконец, ее федерализация не завершена — она все еще представляет собой конгломерат региональных партийных машин. Поэтому был и второй сценарий – снова стать премьером. Здесь тоже есть определенные риски, но гораздо меньшие. С этим сценарием и произошел основной сбой, связанный с особенностями первой коалиции Дмитрия Медведева.

В ней можно выделить два крыла – управленческое (Антон Иванов, Чуйченко, Коновалов, Винниченко) и политическое (ИНСОР и «Правое дело»). Политическое крыло провалило свою задачу – выстроить диалог между властью и социально активным меньшинством. Вместо диалога получилась ретрансляция настроений полулояльной и нелояльной политической среды в государственную политику. Тем самым создавалось напряжение между медведевской и путинской коалициями. Накопление этих противоречий привело к тому, что от сценария «второй срок Дмитрия Медведева» отказались оба игрока.

Что дальше? Дальше «тандем № 3». Было сказано много о том, что Медведев, отказавшись от второго срока, себя политически уничтожил. Я считаю что это не так. 1) Медведев все-таки будет экс-президентом, что означает наличие неустранимого политического веса; 2) он возглавляет список партии большинства; 3) с 2008 по 2011 г. Медведев и ЕР стали ближе друг к другу (так, ЕР модернизировала риторику своей предвыборной программы под Медведева). Так что после возвращения Путина полного обратного слияния президентских полномочий и политической силы не произойдет – возврата к моноцентризму образца 2006 г. не будет. В «тандеме №3» места его участников во власти меняются, а вот функции не меняются: Медведев продолжает модернизационный курс, а Путин исполняет свою прежнюю функцию – поддерживает равновесие и сохраняет возможность принудительной консолидации системы в случае возникновения серьезных кризисов.

Наконец, ироничное: парадоксальным образом получается, что новый президентский срок Путина – это гарантия реальной политической устойчивости Медведева, его второго срока во власти, хотя и на другом посту.

С.Магарил:

Модернизационный курс Медведева – не более чем декларация. Есть ли шанс, что тандем будет решать задачи национального развития?

А.Зудин:

Обновление региональной элиты – это что – не модернизация?

(Неодобрительный гул в зале)

Так, это мы не считаем. Хорошо. Что еще мы не считаем – что ЕР остановили от расширения во все стороны?

(Гул)

Тоже не считаем. Курс на развитие территорий? То есть комиссии по децентрализации во главе с Козаком и Хлопониным – тоже нет?

(Гул)

Хорошо, а как можно оценить проведение праймериз ЕР, создание ОНФ?

Реплика:

Как блок коммунистов и беспартийных.

А.Зудин:

Ну, тогда у нас с вами разные системы координат.

Н.Андреенкова:

Будет ли Путин через 6 лет в состоянии остаться у власти еще раз?

А.Зудин:

Отказ Медведева от второго срока можно оценивать диаметрально противоположным образом, в зависимости от того какую логику поведения мы для него считаем правильной: одна логика – логика индивидуального игрока, и тогда Медведев действительно все потерял; но если мы переходим на логику командной игры, то основание меняется. То же самое с возрастом Путина. Я не уверен, что от нахождения у власти он стремится получить именно личную выгоду.

С.Каспэ:

Вопрос как раз про командную логику. Ваша модель исходит из того допущения, что Медведев был, есть и будет полуавтономным актором. Хотел бы узнать, на чем основано это предположение, помимо кипучей деятельности ИНСОРа и еще четырех фамилий, которые Вы назвали?

А.Зудин:

Как мне кажется, есть целый ряд задач, которые Путин самостоятельно решить не может, для этого ему и нужен Медведев. 1) Путин не может перестать быть выходцем из силовых элит; 2) он не может перестать быть частью своего поколения; 3) он не может отказаться от своей политической биографии. Он органически связан с курсом на стабилизацию (хотя ведь именно он начинал говорить и о модернизации, этого уже никто не помнит).

Г.Сатаров:

Мне неясно, в чем именно была Ваша ошибка, что в Вашей теории не подтвердилось?

А.Зудин:

Не подтвердилось мое предположение о том, что Медведев пойдет на второй срок. Этого не произошло потому, что политическое крыло коалиции Медведева оказалось дефектным. Не хочу, чтобы меня поняли так, что во всем виноват ИНСОР. ИНСОР – техническая инстанция, просто степень консолидации элит вокруг тандема оказалась не такова, чтобы второй срок Медведева стал возможен. Я этот уровень переоценил.

А.Музыкантский:

В рамках сценария командной игры – есть ли уже договоренности о 2018 г.?

А.Зудин:

Я думаю, есть несколько вариантов договоренностей.

Ю.Нисневич:

Этот доклад напоминает мне старый анекдот про марксистско-ленинскую философию: все сидят в темной комнате, где выключен свет, и ищут черного кота. Знают, что его там вообще нет, но время от времени кричат: «Поймал-поймал!». Мы выслушали рассказ о том, чего нет. Что такое моноцентризм? В России его нет, у нас власть принадлежит экономико-политическим группировкам. Как только мы переходим в эту парадигму, ни один из высказанных докладчиком тезисов не работает. В России нет политики и не существует – кроме КПРФ – ни одной политической партии. Правительство безответственное, так как после отчетов перед Думой никакая ответственность не наступает. На первый отчет, кстати, премьер-министр просто не пришел!

Теперь о модернизации. Модернизация — это осовременивание того, что в принципе уже работает. В России власть не работает, так что и осовременивать нечего.

О борьбе с коррупцией. Да, мы подписали в 2006 г. конвенцию ООН, потому что были вынуждены исполнять международные обязательства, но это имитация, не более. Уровень коррупции возрастает катастрофически. Нельзя бороться с коррупцией, когда люди приходят к власти именно на волне политической коррупции. Власть не будет рубить тот единственный сук, на котором сидит.

Г.Сатаров:

Доклад показался мне интересным. Наверное, если бы эту теорию преподавали в школах и вузах, то у нас уменьшилось бы бегство капитала, и молодежь перестала бы мечтать слинять отсюда при первой же возможности. Доклад основан на таких методологических предпосылках, которые во времена более религиозные выражались формулой «все сущее разумно». Мы видели в предыдущих докладах коллеги Зудина обоснование разумности дотандемного бытия, а теперь мы увидели обоснование позитивности всех вариантах тандемного бытия. Тут есть еще одна важная, но устаревшая методологическая предпосылка: все сущее имеет свое объяснение. Есть хаос, есть случайности, но они самим своим наличием объясняют многое другое. И еще хочу обратить внимание на слишком вольное использование терминов. Коалиция в политической классике есть сложение ресурсов ради достижения общей цели. Скажите, какие ресурсы складывали те странные, несамостоятельные образования, которые выдвигали Медведева? Половины из них уже нет, другие никогда не были самостоятельными. Есть некое шоу, к которому приклеена метка «коалиция», и есть желание поучаствовать в этом шоу, чтобы приобрести какие-то ресурсы. Никакой коалиции в природе не было. То же самое и с «Правым делом», которое якобы должно было быть неким крылом. И еще одна ошибка: интерпретация Путина и Медведева как политических акторов. У них физически нет времени выполнять свои конституционные обязанности – это шоумены, это PR-предприятие! Путин премьерских решений в правительстве не принимал, за него работали три человека — Сечин, Шувалов, Кудрин. О медведевском политическом весе говорить еще более смешно: число выполненных медведевских поручений мизерно. Нельзя называть их президентом и премьером, и я предлагаю именовать их функционально: «местоимения». Они имеют некоторые места, и все.

У меня двойственное впечатление от доклада. Как ученый я выразил некоторые сомнения, но как гражданин я очень рад существованию этой теории, она имеет большую практическую пользу – ее надо преподавать в школах.

А.Окара:

Нынешний политологический дискурс напоминает мне американскую советологию: отсутствие политического процесса и публичной политики приводит к тому, что обсуждается исключительно аппаратная борьба. Наши рассуждения не рациональны, они строятся на произвольных допущениях и вменениях каждому политическому персонажу своей политической логики. То, что Путин и Медведев не являются акторами, а являются PR-персонажами, есть закономерный элемент политики постмодерна. Эти люди не правят, а царствуют. Но кто реальный субъект принятия решений, кто входит в «политбюро»? По какой модели оно работает?

Еще мне кажется, что современный период развития российской политической системы вернул ее к органичному модусу существования – власть моносубъектна, у власти находятся акционеры ЗАО по утилизации Великороссии. Это ЗАО зарабатывает на деградации страны, любые попытки запустить развитие оказываются частью PR-программы, которая вменяется в данном случае Медведеву. Реальный показатель субъектности Медведева – люди Медведева. Кто они? Его друзья по аспирантуре СПБГУ? ИНСОР? Насколько эти люди включены в процесс принятия решений? Как я понимаю, это просто публичные интеллектуалы, их роль ниже даже роли Сергея Маркова. Непонятно, от чьего имени они говорят. От имени фронды? Ну, явно не от имени тех, кто действительно «пилит ресурсы». Самое хорошее, что мог бы сделать Медведев – мобилизовать социальные слои, с которыми связано развитие страны, так называемый «креативный класс». В итоге креативный класс уезжает. Пока не будет падения цен на нефть, все так и будет продолжаться.

А.Музыкантский:

Да, действительно, все идет к тому, что российские аналитики и политологи уподобятся западным кремленологам…

Выполнял ли Путин президентские функции? Выполнял ли функции, возложенные на него по Конституции? Надо посмотреть. Но вот неправовые функции верховного правителя, положенные ему не по Конституции, а по российской традиции, выполнял точно. Путин был и остается эффективным третейским судьей, и не надо об этом забывать.

С.Каспэ:

Скажу о том, что наболело. Вы знаете, мне никогда не нравился распространенный стиль политических высказываний: у нас ничего нет. Политических партий, гражданского общества, демократии, нации… – вообще ничего. Так не бывает. «Никогда так не было, чтобы ничего не было». Может быть, ЕР и не партия, но ЕР существует! Ну поезжайте в регионы, спросите: «Где тут у вас ЕР?» – и вам в ответ покажут вполне реальных и более чем серьезных акторов. Не исполнял Медведев президентских полномочий? Но ведь какие-то решения им все-таки принимались. Я, например, не знаю, кто принял окончательное решение ввязаться в драку с Грузией, но это точно был не Сечин, не Шувалов и не Кудрин. Что-то все-таки существует и что-то все-таки делается. Пугает не то, что это сущее не соответствует каким-то канонам, а то, что и этого сущего, какое оно ни есть, можно лишиться. К сожалению об этой стороне проблемы мы не говорили.

Дело ведь не в самой рокировке. Мне кажется самым важным в случившемся дискредитация института президентства, именно как института. Если президентство, которое мы два десятка лет считали палладиумом российской государственности, можно как пальто дать поносить на пару-тройку лет, а потом забрать обратно, то это не институт. То же самое с ЕР – вот сейчас эту, извините за выражение, «партию власти», опять же как пальто, дали поносить другому человеку, вместо ее официального лидера. Что же тогда говорить о других институтах! Риск потерять все институты разом, риск утраты легитимности всей властной конструкции в результате последних решений возрастает. Мы это не обсуждали, и я этим обстоятельством раздосадован.

А. Зудин:

Как мне представляет, инстанцией, определяющей, насколько хорошо власть хорошо выполняет свои функции, остается российский избиратель. Решение всегда остается за людьми, и эти люди принимают решения в конечном счете автономно.

Вопрос о легитимности. Глеб Павловский, обсуждая специфику российской интеллигенции, однажды сказал: «Мы, российская интеллигенция обладаем колоссальной властью разрушить любую власть. Мы ее высмеем». Такова дискурсивная власть интеллектуалов. Да, интеллектуалы способны создавать и разрушать власть, но все-таки, несмотря на эту важную способность, основная часть легитимности власти исходит из другого источника. От избирателей. Российские избиратели нормально отнеслись к тому, что произошло в тандеме. Святослав Игоревич предположил, что может произойти делегитимация президентской власти. Я хочу предложить перпендикулярное объяснение тому, что происходит. Какие претензии у нас были к президентской власти до 2008 г.? 1) Это вообще не президентская власть, а чертово самодержавие! Президент подменил собой все институты; 2) Нет никакой президентской власти, а есть один сплошной персонализм. Ротация показала, что возможен путь к власти институтов. Я в этом вижу плюс, хотя опасность делегитимации сохраняется.

Здесь прозвучали интересные вещи – из уст коллег Музыкантского и Сатарова – о природе политических решений. Что такое политическое решение? Если премьер не занимается решением конкретных вопросов, которыми он обязан заниматься, то он ничем не занимается или занимается чем-то другим? Арбитраж в ситуации конфликта, выбор одного из предложенных (условно – Кудриным, Шуваловым и Сечиным) сценариев – это и есть принятие решения, за которое несет ответственность лично премьер. Вот природа политического решения.