Управляемая демократизация: субъекты и стимулы (25 декабря 2008)

Главная страница ~ Семинар "Полития" ~ Управляемая демократизация: субъекты и стимулы (25 декабря 2008)

Участники заседания

  1. Н.Ю. Беляева (Высшая школа экономики)
  2. Ю.Н. Благовещенский (Фонд ИНДЕМ)
  3. Л.Н. Вдовиченко (Совет Федерации РФ)
  4. И.Е. Дискин (Совет по национальной стратегии)
  5. М.Т. Загладина (Федеральный институт развития образования)
  6. С.И. Каспэ (гл.ред. журнала "ПОЛИТИЯ")
  7. А.С. Кузьмин (Ассамблея политических экспертов и консультантов)
  8. В.Г. Ледяев (ГУ-ВШЭ)
  9. В.Н. Лысенко (Институт современной политики)
  10. С.А. Магарил (РГГУ)
  11. Б.И. Макаренко (Центр политических технологий)
  12. Л.С. Мамут (Институт государства и права РАН)
  13. М.В. Матвеева ("Энергопром менеджмент")
  14. А.И. Музыкантский (Уполномоченный по правам человека в городе Москве)
  15. Ю.А. Полунин (Высшая школа экономики, журнал "Эксперт")
  16. Н.С. Розов (НСУ)
  17. Г.А. Сатаров (Фонд ИНДЕМ)
  18. В.Л. Шейнис (Институт мировой экономики и международных отношений РАН)
  19. Д.С. Шмерлинг (Strategic Modelling Group - Группа Стратегического Моделирования, Высшая школа экономики)
  20. О.В. Шухарева (МГУ)

- демократизация как рациональный императив и/или ценностная потребность;

- общие параметры и институциональная конкретика нового витка демократизации;

- «коалиция за демократию»: умозрительная конструкция или реальная возможность?

эти и смежные вопросы стали предметом обсуждения экспертов. Семинар открылся выступлением Б.И.Макаренко (Центр политических технологий, Институт современного развития) – руководителя авторского коллектива доклада ИНСОР «Демократия: развитие российской модели». Официальная презентация доклада состоялась 11 декабря 2008 г.; на нашем семинаре продолжилось экспертное обсуждение этого проекта. NB! Полный текст доклада доступен здесь

NB!

Публикуемый отчет представляет собой сжатое изложение основных выступлений, прозвучавших в ходе семинара. Опущены повторы, длинноты, уклонения от темы (которых в этот раз было особенно много), чрезмерно экспрессивная лексика. Отчет не является аутентичной стенограммой, но большинство прозвучавших тезисов, гипотез и оценок нашло в нем отражение.

С.Каспэ:

С темой, которую нам сегодня предстоит обсуждать, связана некая интрига – на случай, если кто-то из коллег что-то пропустил, напоминаю основные ее вехи. Итак, в марте 2008 г. на базе РИО-центра создается Институт современного развития. Его попечительский совет возглавляет только что избранный президент Дмитрий Медведев.

Летом 2008 г. под эгидой ИНСОР и ЦПТ представляется первая версия доклада "Демократия: развитие российской модели". Он вызывает небольшой, но заметный скандальчик. Звучат комментарии в том стиле, что вот нам тут опять подбрасывают какую-то демократию, что смеют заявлять, будто с выборами у нас еще не все в порядке, чем ставят под сомнение легитимность избранного президента, и тому подобное. Постепенно скандальчик затухает, экспертное сообщество переключается на обсуждение иных сюжетов, в частности – экстренного создания партии "Правое дело". И тут 11 декабря выясняется, что работа над докладом не прекращалась. Представляется новая, расширенная в несколько раз версия документа. Кстати, на ее презентации присутствуют двое из трех лидеров новой правой – и, надо думать, демократической – партии, а отсутствие третьего объясняют тем, что он отсюда ушел накануне около полуночи. Ну и, наконец, вчера глава правления ИНСОРа Игорь Юрьевич Юргенс формально входит в высший совет "Правого дела".

В общем, все это крайне интересно и, натурально, привлекает внимание семинара «Полития», а руководитель авторского коллектива обоих докладов Борис Макаренко любезно соглашается с нами поговорить. И вот как хотелось бы этот разговор построить. Дело в том, что обсуждение материала на его официальной презентации выглядело довольно… благостно. Выступавшие в основном одобряли «проделанную работу», отмечали ее многочисленные достоинства, указывали на резервы дальнейшего совершенствования (в результате чего тут же приглашались к участию в этой работе) и т.д. Но из всего вышесказанного, кажется, ясно, что мы имеем дело не просто с качественным интеллектуальным продуктом, не просто с суммой благих пожеланий, а с полноценным политическим проектом (что по нашим временам редкость). А это требует, мне кажется, гораздо более острого и предметного разговора.

В нашем приглашении для затравки дискуссии сформулировано несколько вопросов. Если выражаться более прямо, то они сводятся к следующему:

1. Означает ли сугубо рациональное обоснование необходимости новой волны демократических преобразований – а другого обоснования в тексте нет, – что ценностная сторона дела вообще в расчет не принимается? И нет ли тут того же риска, с которым столкнулись и с которым не справились реформаторы начала 1990-х, также обосновывавшие необходимость либеральных преобразований прежде всего рационально и в результате получившие массовое отторжение самой либеральной риторики и фразеологии?

2. Считают ли авторы доклада, что та – довольно скромная – институциональная конкретика преобразований, которая здесь описана, адекватна ими же заявленным и довольно масштабным общим параметрам демократизации? Рассматривается ли эта конкретика как достаточная, или это только первые шаги, а вообще-то существуют гораздо более далеко идущие планы?

3. "Коалиция за демократию", на складывание которой уповают авторы, – сколько в ней от утопии, а сколько от социологически фиксируемой реальности? Я вспоминаю один борхесовский образ – "предмет, вызванный из небытия страстным желанием". Не имеем ли мы дело с чем-то подобным? Цитирую: "Отношение россиян к демократии, понимание ее сущности и основных составляющих внутренне противоречивы, но ни в коей мере не говорят об отсутствии "общественного запроса" на демократизацию". Так не говорят об отсутствии или говорят о присутствии? Это сугубо разные вещи! И вообще – не является ли "коалиция за демократию" просто эвфемизмом для обозначения верховной власти?

4. Ну, и последний вопрос – при чем тут "Правое дело"? Ответ "ни при чем" не принимается.

Б.Макаренко:

"Правое дело" здесь действительно ни при чем. Но поскольку такой ответ не принимается, скажу, что решение Игоря Юргенса войти в высший совет "Правого дела" было его личным решением. Между прочим, у нас в России, как известно, можно состоять в руководстве партии, но не быть ее членом. Так вот и Юргенс вошел в высший совет "Правого дела", не вступив при этом в партию.

А вообще круг наших партнеров гораздо шире. Например, я вчера был на клубе "4 ноября", на котором депутат от "Единой России" Плигин с некоторым удивлением заметил, что половина присутствующих являются членами "Правого дела". Наверное, это кризисом навеяло, что "Единая Россия" и "Правое дело" сидят за одним столом и что-то обсуждают… От коммунистов на обсуждения доклада 11 декабря собирался прийти Мельников, но в итоге не дошел. Не смог прийти и Митрохин от "Яблока", потому что в этот день защищал в суде Большакова.

Наш доклад – не партийный проект, а попытка сформулировать некий месседж для политической элиты и власти. Суть его в том, что демократия возможна, необходима и неизбежна.

Действительно, после первого обсуждения в июне доклад получил около 50 отзывов в прессе, из которых 15-16 были одобрительными или нейтральными, а остальные ругательными. Одно обвинение сохранилось вплоть до второй версии доклада. Оно заключалось в том, что мы воспроизводим рецепты западных антироссийских центров. Я недавно видел автора этой публикации, но чувство брезгливости как-то не позволило подойти и спросить, рекомендации каких именно центров мы используем… Другое дело, что в докладе в большом количестве присутствует западная политология, это естественно. Нас упрекали в том, что недостаточно представлена российская общественная мысль, и мы принимаем этот упрек.

Теперь подробнее об основных элементах сформулированного в докладе месседжа.

Демократия возможна, если на то будет политическая воля власти. Либерализация и демократизация в России не могут пойти снизу, а могут инициироваться только властью – такова реальность.

И демократия необходима. Демократия всегда возникала в тех случаях, когда система отношений усложнялась настолько, что власть не могла управлять по-старому. В этих случаях происходило либо закручивание гаек, либо плюрализация. В 1990-е годы в России именно так все и было. Однако когда кризис легитимности был преодолен, выбор был сделан в сторону вертикализации, что действительно обеспечило определенную эффективность власти. Однако в докладе сказано, что реализация стратегии модернизационного развития невозможна без развития горизонтальных связей. Если до осени этого года власть еще могла следовать инерционным путем, то наступивший кризис подобный сценарий закрыл. Вновь остается тот же выбор – между закручиванием гаек и плюрализацией системы.

Отмечу, что в обществе, конечно, нет уверенного большинства за демократию. Однако при этом большинство как минимум не возражает против нее.

Я напомню о сценариях будущего развития России, описанных коллективом под руководством Г.Сатарова и коллективом из МГИМО. В обоих проектах есть вариант, условно говоря, "дня опричника", хотя нет ответа, что наступит после "дня опричника", а ведь это самое интересное. Есть сценарии диктатуры развития, когда власть усиливается, однако ограничение конкуренции используется для решения модернизационных задач. Есть и сценарии демократической России – "Новая мечта" у МГИМО и "Smart Russia" у Сатарова. Методы у авторов проектов были разные, однако в обоих случаях подчеркивалось, что большинство граждан вообще-то предпочло бы "новую мечту", но наиболее вероятным считает смесь инерционного и умеренно-мобилизационного сценария.

В России неприменимы импортированные методы демократизации. Мы очень сильно отличаемся от восточных обществ, которые проходили этот путь в 1950-е – 1990-е годы. И по пути модернизации, и по пути либерализации в 1980-е – 1990-е годы Россия уже продвинулась достаточно далеко. Однако затем низкому спросу на демократию государство противопоставило низкое предложение демократии. В результате общество успокоилось и спокойно воспринимало дальнейшее ограничение плюрализма. Именно эту ситуацию описывал С.Хантингтон, когда говорил, что в действительности не налогов нет без представительства, а представительства нет без налогов. Если у государства есть постоянный источник неналоговых доходов, оно может позволить себе роскошь не усиливать налоговое бремя на бизнес и граждан, а у граждан, соответственно, нет особых стимулов требовать укрепления политического представительства.

Если полгода назад нам казалось, что демократия необходима лишь инструментально, то сейчас ситуация изменилась. Например, было принято решение о проведении протекционистской политики в автомобильной промышленности. При этом есть конкретная группа населения – средний класс, страдающий от этого решения. Этой страте нужно было объяснить, с ними надо было попытаться договориться. Когда же эти люди вышли на улицы Владивостока, то в качестве ответа получили дубинки подмосковного ОМОНа. Беда в том, что кризис будет только усугубляться, а способность нашей бюрократии раз за разом наступать на грабли хорошо известна. В российской политической системе исчезли переговорщики, какими в 1990-е годы были депутаты-одномандатники и избранные губернаторы. Сейчас профессиональных медиаторов у нас нет, и это делает демократизацию еще и неизбежной. По одним событиям во Владивостоке я бы не стал делать вывод о том, что власть сделала выбор в пользу именно такой формы обращения с жертвами кризиса. Однако они ясно показывают необходимость эволюции режима в сторону большей открытости.

В докладе предложен ряд конкретных решений, хотя он не рисует идеальную "дорожную карту", а лишь намечает первые шаги, способные остановить "вертикализаторские" тренды. В частности, говорится, что Совет Федерации в его нынешнем виде неработоспособен, поскольку место депутата может просто купить человек, не имеющий никакого отношения к региону. Многие говорят, что при новой, предложенной сейчас системе большинство сенаторов будут представлять "Единую Россию". Однако они все же будут представлять еще и регион, а не московские лоббистские группы.

В докладе (и, кстати, в послании президента) четко сказано, что семипроцентный барьер для прохождения партий в Госдуму – это многовато. Отмена залога – хорошая идея, потому что залог сейчас непомерно высок. Однако будет плохо, если этим дело и ограничится. Если отменить залог, но оставить только 5% допустимой погрешности при сборе подписей, то это будет шаг назад. Мы же предлагаем вообще отменить регистрационный порядок для всех зарегистрированных партий…

Теперь о "коалиции за демократию". Наше социологическое исследование выявило наличие в обществе сегмента явных противников демократии – их не меньше 20%. Активных сторонников демократии еще меньше; но все остальные поддерживают демократизацию, понимая ее как запрос на, так сказать, "праведное государство" – не только правовое, но и государство социальной справедливости. И вот такой запрос поддержит большинство. Сейчас коалиция за демократию должна состояться как коалиция за победу над кризисом. Если она добьется успеха, то дальше сможет стать коалицией за демократизацию. Именно в эту сторону и надо двигаться.

С.Каспэ:

Позволю себе два замечания. Во-первых, почему я все время цепляюсь к Вам с вопросами о "ценностном обосновании"? Вот Вы сейчас говорили о том, что кресло сенатора можно купить. Это правда; и одни спрашивают, почему же тогда не проводить свободные выборы сенаторов, а другие им отвечают, что в наших условиях демократические выборы – тоже форма продажи голосов, так что получится не демократия, а проституция. В том-то и дело, что, значительная часть населения действительно рассматривает выборы как сделку купли-продажи. И если мы не добьемся того, чтобы выборы в глазах населения получили ценностное обоснование, а не только прагматическое, то в лучшем случае люди будут оценивать свой голос не в один, а в два пакета гречки.

Во-вторых, предложенное Вами сближение понятий демократии и "праведного государства" в контексте всей истории политической мысли, начиная с Платона и Аристотеля настолько нетривиально, что, боюсь, вряд ли окажется убедительным…

В.Шейнис:

Представленный сегодня доклад предлагает нам некие правила его дальнейшего обсуждения. Я позволю себе от этих правил отклониться.

Мне кажется, что неясен вопрос об адресате этого доклада. Приведу несколько исторических прецедентов. Один случай: существовала такая группа консультантов Международного отдела ЦК КПСС. Эти люди писали свои доклады, а потом некоторые работники отдела очень гордились тем, что в речи Брежнева прозвучали их формулировки. Другой случай: А.И.Солженицын написал свое "Письмо вождям Советского Союза", выдвинув в нем программу, заведомо неприемлемую для адресата. Но его текст имел значение – в той мере, в какой с ним ознакомилось общественное мнение. В итоге большинство читателей пришло к выводу, что вожди письма Солженицына не поняли и не приняли.

И третий пример. В конце 1987 года группа известных интеллектуалов поместила в "Московских новостях" коллективное письмо "Пусть Горбачев докажет". И оно имело смысл и результат – именно потому, что адресат оказался восприимчив.

Я не знаю, насколько восприимчива наша элита – и даже не просто элита, а ее самый верхний слой, так сказать, люди, находящиеся в "комнате с кнопкой". Мы не знаем их реакции.

Я согласен – что-то толковое в стране может начаться только в результате импульса сверху. Однако дело в том, что каналы вертикальной мобильности сейчас очень строго контролируются, и приход нового Горбачева маловероятен.

В тексте делается акцент на целесообразности демократизации. Так и должно быть, если его адресатом является верхний слой элиты, который не верит ни в Бога, ни в черта. Однако если адресатом является гражданское общество, то ценностный момент все же должен занять подобающее место.

В обществе всегда были злоба, насилие, подлость и равнодушие, однако в разные времена эти черты имели разный вес. Искать надо не темную кошку в темной комнате – т.н. "национальную идею". Надо объяснять обществу, что ценностный компонент – часть рационального выбора. Если общество не усвоит нравственные ориентиры, ничего хорошего не будет.

Даже Явлинский – по моей инициативе – как-то вписал в один из документов партии ту формулу, что в 1990-е было много ошибок, однако общее развитие было прогрессивным. А в 2000-е годы вектор стал другим. Нельзя говорить о том, что у нас идет демократизация со сбоями. У нас идет прямо обратный процесс.

"Коалиция за демократию" – проблематичная конструкция, реальность которой еще надо доказать. О границах коалиции надо договориться на берегу. Ведь когда прижимает власть, даже самый отъявленный сторонник тоталитаризма выступает за демократию.

В дальнейшем надо было бы обсудить потенциал "Единой России", Советской… то есть, извините "Справедливой России" (Смех в зале). Может, какой-то позитивный потенциал там и есть, однако должна ослабнуть направляющая узда.

Что касается демократического лагеря. Одним надо отказаться от заигрываний с большевиками и националистами, а другим прекратить упиваться своей девственностью – мол, мы никогда не совершали ошибок. Надо поставить вопросы, которые волнуют человека с улицы.

Г.Сатаров:

То представление о социальной эволюции, которое мы видим в докладе, устарело. По современным представлениям, эволюция – это не управляемый, а стихийный процесс формирования сущностей, будь то биологических видов, будь то социальных институтов.

Я не буду говорить о качестве элиты. Просто скажу, что демократия в принципе не строится сверху. Она "нестроибельна"! До принятия конституции США демократия там уже существовала, "отцы-основатели" ее не строили.

Большинство законов природы функционирует не как предписания, а как ограничения. Все фундаментальные законы физики – законы ограничения. Если говорить о строительстве сверху, можно говорить лишь об ограничениях, налагаемых властью на себя, но не о предписаниях обществу.

По нашим расчетам, кризис повышает сценарий "Революция", а вовсе не "Smart Russia". Более того, кризис активизирует и сценарий распада, о котором мы говорим с 2004 года. События на Дальнем Востоке – вклад в реализацию этого сценария.

Одна из важнейших функций демократии на начальных стадиях ее становления – возможность смены власти без убийства. Ребята наверху это понимают, однако видят выход не в том, чтобы устроить это для будущих поколений, а только в том, чтобы не быть убитыми самим. Система должна самоизменяться, но без саморазрушения. Наша же система, очевидно, будет изменяться с саморазрушением.

Что касается "коалиций за демократию", то о них заботиться не надо. Они и так будут возникать.

А.Кузьмин:

При становлении нашей так называемой "демократии" в 1990-е годы под корень было устранено понятие социальной справедливости. Когда демократия начала ассоциироваться с отсутствием социальной справедливости, возникло и соответствующее представление о ней.

Неприятность существующей у нас рентной экономики заключается в том, что ею пользуются все. Рента 1990-х годов отличалась от ренты 2000-х тем, что она наконец стала доходить до врачей и учителей. На этом и был основан путинский консенсус. Но на самом деле ситуация с нашей рентой далеко не так предопределена, как многим хотелось бы это видеть. Нам хотелось бы заниматься инновациями, однако никаких оснований для этого нет. Нормальный выпускник университета, если он не уезжает делать науку за рубеж, идет работать пиарщиком и также живет с ренты.

Тогда возникает вопрос о субъекте "Smart Russia". С субъектом ситуация оказывается гораздо хуже, чем в конце 1980-х годов, поскольку за последние 20 лет он был уничтожен. Рентному человеку демократия не нужна, ему нужна севрюжина с хреном. Поэтому сценарий "Революция" возможен, а сценарий либерализации невозможен, поскольку ренты он не добавляет.

Н.Беляева:

Здесь возник вопрос об адресате доклада, и в нем заключается основная ловушка. Борис хочет, чтобы этот доклад восприняли все. Однако программа становится более эффективной, когда она не размазывается, а позиционируется на определенном поле.

Это действительно вопрос о субъектности. Я согласна, что демократию строят определенные субъекты. О "гражданском обществе" вообще говорить неправильно, потому что оно очень разное – общий план все только запутывает.

Возможна ли коалиция, которая сначала победит кризис, а потом построит демократию? Чтобы ее построить, надо понять, что это такое. А если нет ни ценностей, ни желания, то как же люди будут объединяться? Получится что-то вроде коалиции коррупционеров против коррупции.

Но я не согласна, что всех потенциальных субъектов демократизации уничтожили. Есть явная тенденция роста гражданской самоорганизации. Субъекты формируются, развиваются, и с ними надо работать.

С.Магарил:

У меня сомнений больше, чем оптимизма. Нужна ли власти демократия? Чтобы начать изменения, власть должна испугаться. Чего? Что не успеет слинять за бугор, куда уже вывезены семьи? Вряд ли.

Демократия – это реальная политическая конкуренция. Это означает, что должна быть создана как минимум вторая партия, равновеликая правящей партии. У нас же существует один медведь и несколько его маленьких сателлитов. Даже сложив все голоса вместе, они не смогут ни запятой вставить ни в один законопроект.

Правящую партию возглавляет Путин. Кто может возглавить другую партию?

С.Каспэ:

Тоже Путин!

(Смех в зале).

С.Магарил:

У меня то предположение, что вторую партию может возглавить президент Медведев. Хочу обратить внимание, что в некоторые структурах его антикоррупционная риторика уже воспринимается как чуждая, навязанная. А когда это было, чтобы послушные единороссы взбунтовались?

Что для "Единой России" означает создание второй партии? Это сознательный риск утратить власть. А дальше все будет очень просто. Вчерашняя оппозиция после победы запустит механизм басманного правосудия, остальное понятно. Властям это надо?

Г.Сатаров:

Обратите внимание: коллега Магарил сказал, что партия "должна быть" создана! Это типичное отражение укорененности нынешней политической практики в нашем сознании.

Н.Розов:

Я определяю жанр доклада как "Прошение в адрес власти о даровании плавной демократизации". Почему это прошение не пройдет? Потому что для власти это дарование будет означать потерю собственной полноты. Для нее это хуже, чем углубление кризиса, безработица или распад страны. Даже если власть захочет сделать шаги в сторону демократизации, они все равно заглохнут, поскольку вступят в противоречие с реальными интересами представителей вертикали.

С другой стороны, оставшиеся "по краям" элиты не вступят в "коалицию за демократию". Основное слово здесь – страх. Как только потенциальные участники коалиции объявят о своих амбициях, они сразу потеряют все.

Как убрать страх? Единственным способом сделать это является явная и недвусмысленная декларация того, что политика отныне открыта. Лучшим символом этого стал бы гласный пересмотр дела Ходорковского.

В работе очень хороший теоретический базис, однако не учтена лучшая, на мой взгляд, концепция демократии. Речь идет о концепции Рэндалла Коллинза, с ее ключевым понятием коллегиально разделенной власти.

Ю.Благовещенский:

У меня появилось три вопроса, ответа на которые я не услышал. Как донести свой месседж до ушей власти, чтобы тебя услышали? Как объяснить умному обывателю различие между демократией и демократическим централизмом? Как во власти – террариуме друзей – найти сторонников демократических идей? Без ответа на эти вопросы сдвиг в сторону демократии невозможен.

В.Ледяев:

Считаю, что предложенный в докладе план нереализуем. Власть будет ограничивать себя лишь в силу мощных внешних импульсов, которые могут быть связаны с сильными волнами протеста. И только тогда власть будет искать защиту или даже договариваться.

Но что произойдет, если волны будут слишком сильными? Многое будет зависеть от того, что будет делать власть в этой ситуации. Поймет ли она в экстремальных условиях, что надо перестраиваться и начать диалог, или будет стоять до последнего? Проверить это неэкспериментально вряд ли возможно.

В любом случае многое будет зависеть от власти, а дальше как получится.

А.Музыкантский:

Существует два способа политического изменения: реформы сверху и революция снизу. Часто бывало, что власть шла на реформы. Иногда получалось хорошо, но чаще плохо. Однако альтернатива – революция – только с виду решала вопросы, а на самом деле все оставалось по-прежнему.

Я недавно написал статью про историю системы ЖКХ. При военном коммунизме существовали уплотнения и предписания, что привело к жилищному кризису. В результате система изменилась: пошли кооперативы и товарищества. Власть укрепилась, но затем вышло постановление ЦК от 1937 года, отменившее старую систему ЖКХ. Вновь возникла централизованная система. Она привела к грандиозному кризису, и снова пошли изменения – либерализация.

Вывод заключался в том, что либерализация возможна только перед лицом грандиозного кризиса. Сейчас кризис есть, а насколько масштабным он будет – непонятно. И даже если импульсы последуют, насколько общество будет к ним восприимчиво?

В докладе говорится, что сильная власть является непременным условием для нашей страны. Комплиментарно говорится о вступлении в силу закона 2003 года о местном самоуправлении. Но в него внесен уже десяток поправок. И при этом нельзя назвать ни один регион, где закон работает эффективно.

Если в России когда-нибудь и будет построено демократическое общество, то произойдет это после изменений в культуре, в ценностях. Должна произойти социокультурная реформация, которая изменит менталитет страны. Вот тогда может быть построено демократическое общество.

Б.Макаренко:

Постараюсь ответить на критику. Прежде всего – вопрос об адресате доклада. Почему, по версии председателя Совета министров Коковцова, при дворе императора Николая II был принят русский язык? Потому что нет другого языка, в котором было бы столько подобострастных слов, столь востребованных двором. Так что наш доклад – не прошение в адрес власти, а "всеподданнейший доклад о том, что если не отдать часть власти, то можно потерять ее всю".

Я говорил, что после первой презентации было около 30 негативных публикаций. После второй публикаций было меньше по количеству, однако почти все они были объективистскими или умеренно позитивными. А что изменилось между июлем и декабрем? Изменился дискурс власти. К этому моменту уже прозвучало президентское послание, в котором было сказано про широкое участие граждан во власти. Говорить о демократии плохо опять стало неприлично. Если пять лет назад действительно был заниженный уровень предложения демократии сверху, то теперь возвращается дискурс, в котором "демократия" не является бранным словом.

Власть может и должна возглавить "коалицию за демократию". Однако коалиция уже подразумевает не полную вертикальность, а добровольное вступление в соглашение с держателями неотчуждаемых ресурсов.

Побеждали многие коалиции, созданные с перепугу. На упоении от высоких цен на нефть создать коалицию было невозможно. А на страхе от кризиса – да.

Действительно. демократия "нестроибельна". Но "строибельно" государство. А его можно строить как хорошо, так и дурно. Вспомните, в каких плохих отношениях между собой были отцы-основатели США. Мэдисон на смертном одре огорчался, что "этот гад Джефферсон еще жив".

Г.Сатаров:

Однако их свары не привели к краху молодой американской демократии. И произошло это потому, что она строилась снизу.

И.Дискин:

Там все было построено на фундаменте этики британских джентльменов. А она запрещала разрушать государство.

Б.Макаренко:

В Америке была и религиозная этика, и этика джентльменов. Но, главное, то был "Юрьев день" того поколения. Короля не стало, и появилась возможность строить все что хочешь. А в других государствах демократия строилась либо путем разрушения, либо путем перестройки здания феодального государства.