- текущее состояние гражданского общества в России;
- основные тенденции развития гражданского общества РФ в краткосрочной перспективе (ближайшие 3-4 года);
- прогнозные сценарии развития гражданского общества России
- особенности методологии экспертного прогнозирования развития гражданского общества
- эти и смежные вопросы стали предметом обсуждения экспертов. Семинар открылся представлением результатов одноименного исследования, проведенного Исследовательской группой ЦИРКОН в феврале-марте 2009 года. С основным докладом выступил И.В.Задорин (руководитель Исследовательской группы ЦИРКОН). Содокладчик – В.Л.Римский (зав. отделом социологии Фонда ИНДЕМ).
Выступления сопровождались презентациями, без обращения к которым использования отчета будет крайне затруднено. Презентация И.В.Задорина (0.65 Mb). Презентация В.Л.Римского (0.1 Mb).
NB!
Публикуемый отчет представляет собой сжатое изложение основных выступлений, прозвучавших в ходе семинара. Опущены повторы, длинноты, уклонения от темы, чрезмерно экспрессивная лексика. Отчет не является аутентичной стенограммой, но большинство прозвучавших тезисов, гипотез и оценок нашло в нем отражение.
И.Задорин:
Откуда взялся представляемый сегодня проект? Он возник из нашей постоянной работы с Общественной Палатой в рамках подготовки ее ежегодных докладов о состоянии гражданского общества в России. Напомню, что первый доклад был фактически посвящен "инвентаризации" гражданского общества – надо было элементарно посчитать число НКО, активистов, волонтеров и пр…. Второй доклад был посвящен степени влиятельности этого небольшого сегмента российского общества. Перед подготовкой третьего доклада мы высказали мысль, что от оценки состояния объекта уже пора переходить к прогнозированию его развития. Так родился проект.
Прежде всего хотел бы сказать о проблемах, с которыми сталкивается прогнозирование развития гражданского общества. Во-первых, это короткая история явления в России – в смысле наличия индикаторов и показателей, на которые мы могли бы иметь опираться как на предшествующий тренд. В данном случае экстраполировать нечего. Информационная база оставляет желать лучшего, а индикаторы еще только определяются и формулируются.
Вторая проблема заключается в том, что гражданское общество зависит от многих более мощных стейкхолдеров. Получается, что прогноз развития гражданского общества необходимо соотносить с прогнозом поведения власти и бизнеса.
Третья – отсутствие единого и разделяемого всеми экспертами набора понятий. В каждой аудитории обязательно находятся люди, которые говорят, что все уже придумано, и все понятия гражданского общества определены. Однако нам не удалось обнаружить среди экспертов никакого консенсуса, даже относительно базовых понятий.
Еще одна проблема – высокая политическая актуальность явления, которая не позволяет эксперту абстрагироваться от текущей политической конъюнктуры.
Изначально мы поставили задачу сформировать набор сценариев развития гражданского общества и оценить вероятность их реализации, минимизировав влияние собственных представлений. Мы попытались сыграть роль сугубо технологического инструмента – и выдать продукт, который являлся бы не нашим прогнозом (субъективным видением разработчиков), а результатом интегрирования прогнозов экспертов.
Однако все равно приходится задавать какую-то рамку, и мы предложили руководствоваться следующей схемой. На наш взгляд, прогнозный сценарий должен был включать следующие позиции: 1) характеристики состояния гражданского общества; 2) условия и факторы внешней среды; 3) активные субъекты; 4) их действия и цели. В рамках этих четырех элементов сценария мы и предложили работать экспертам.
Слабым местом для нас является подбор экспертов. К сожалению, мы не обладаем возможностью собрать строго формализованную экспертную группу по данному предмету. Поэтому привлекали всех, кто так или иначе отметился публикациями по этой теме или практической деятельностью.
Как выглядела процедура? Сначала была поставлена задача сформировать единое пространство рабочих понятий и оцениваемых параметров. Мы провели установочную сессию, в ходе которой главной задачей была генерация максимально большего числа параметров, описывающих гражданское общество. После этого мы провели еще один тур с целью редукции пространства понятий, оценивая значимость и влияние той или иной характеристики. Это привело к сужению набора параметров и позволило убедиться, что с сокращенным набором понятий могут работать все эксперты.
Во втором туре была проведена оценка вероятности изменений состояния гражданского общества. Затем была организована верифицирующая процедура – с тем же набором понятий была использована другая методология (метод Саати, о чем скажет коллега Римский) с пересекающимся, но все-таки отличающимся набором экспертов.
Среди многих параметров выявились три, которые большинство экспертов назвали как определяющие. В том смысле, что разные значения этих параметров определяли т.н. "контрастные" сценарии. Это: уровень гражданской активности, уровень воздействия государства на гражданское общество, уровень поддержки государством гражданского общества.
В результате отсечения некоторых маловероятных и логически противоречивых сценариев у нас получилось четыре контрастных сценария:
– население остается пассивным, а государство остается доминирующим актором (государственнический сценарий);
– и население, и государство активны (партнерский сценарий);
– государство хочет влиять, но не помогает, в то время как население активно (конфронтационный);
– государство не влияет и не финансирует гражданское общество, а население активно (условно – "демократический").
Каждый из 45 отобранных параметров мы оценивали по шкале вероятности изменения. Был и вопрос о вероятности реализации каждого из четырех сценариев в целом. И здесь эксперты наиболее вероятным назвали государственнический сценарий, воспроизводя сегодняшнюю ситуацию.
Сразу отмечу, что оценка вероятности изменений каждого параметра выявила полное отсутствие согласованного мнения в экспертной группе. Ни по одному вопросу не было консенсуса. Например, мы просили оценить вероятность снижения финансирования гражданского общества частным бизнесом. Кто в лес, кто по дрова; одни говорят, что снизится до нуля, другие говорят, повысится. И такого рода расхождения наблюдаются по всем параметрам.
Были, однако параметры, по которым удавалось достичь если не согласия, то по крайней мере преобладания одной точки зрения. Например, показатель "уровень социальной активности". Здесь получилось вероятность 0,5 на повышение социальной активности и 0,3 на понижение.
Вероятное снижение также показали такие параметры, как уровень финансирования гражданских организаций государством и бизнесом. Тут, однако, надо заметить, что опрос проводился в марте, еще до выхода указа Д.Медведева об очередном туре грантовой поддержки НКО. В экспертных кругах тогда доминировала точка зрения, что в связи с кризисом государство снизит финансирование.
А в каком именно виде повысится активность гражданского общества? По мнению экспертов, прежде всего в виде неформальных общественных объединений и протестных движений.
Что касается участия зарубежных организаций в развитии гражданского общества, то здесь можно говорить о согласованной оценке экспертов. Уровень их влияния оценивается как низкий. По крайней мере сейчас можно сказать, что этот субъект ушел с нашего поля, и его влияние практически отсутствует
Цели основных субъектов. Прогнозируется повышение уровня протестной активности и увеличение требований к органам власти. Снижаться же будет интенсивность диалога.
Если разобрать покомпонентно все параметры, каждый из которых работал на несколько сценариев, можно построить индекс вероятности развития каждого сценария в зависимости от вероятности каждого компонента. И получается, что все четыре сценария приблизительно равновероятны. Причем верификационная методика Саатии дала приблизительно те же результаты.
Получается, что в экспертной среде нет доминирующей точки зрения на будущее гражданского общества. Мы предположили, что такой результат связан с, так сказать, "замесом" экспертов, и попытались их кластеризовать. Результат, однако, получился таким же. Более или менее определилась с оценкой преобладающей вероятности государственнического сценария группа "социологов-теоретиков". Ну, и группа "практиков" (экспертов, работающих в различных гражданских организациях) считает чуть более вероятным конфронтационный сценарий.
Сформулирую выводы. В представлениях экспертов присутствует очень высокая дифференциация, какого-либо доминирующего мнения нет. Оценка перспектив противоречива. Можно выделить только три процесса, фиксируемых сознанием большинства экспертов: ослабление финансирования гражданского общества, усиление государственного контроля, рост неформальной активности граждан.
В ближайшей перспективе эксперты оценивают как наиболее вероятный "государственнический" сценарий, однако в случае ослабления усилий государства по поддержке гражданского общества он переходит в "конфронтационный".
Г.Павловский:
А какие конкретно акторы рассматриваются тут как субъекты?
И.Задорин:
Таких субъектов 11: неформальные объединения, некоммерческие организации, реализующие коммерческие цели, исполнительная власть, правоохранительные органы, клубные структуры, суды, средства массовой информации, бизнес, ориентированный на реализацию социально значимых целей, законодательная власть, зарубежные организации. Что касается партий, то они были отброшены самим экспертами еще в первом туре.
Г.Павловский:
Что, даже лидера одной из партий нет?
И.Задорин:
Премьер-министр у нас проходит как часть исполнительной власти.
С.Каспэ:
Теперь о дополнительной процедуре прогнозирования расскажет коллега Римский.
В.Римский:
Почему в качестве верифицирующей была предложена именно методология Саати? Потому что она, за счет своей многоуровневости, позволяет выделить главные факторы и отбросить малозначимые без существенной потери точности прогнозирования. Это не значит, что религиозные организации, например, не играют никакой роли. Играют, конечно, но пока их влияние экспертами оценивается как минимальное, что мы и фиксируем.
Мы пытались оценивать перспективы краткосрочных изменений. Поэтому цепочки событий в сценариях опускались, оставлялись и оценивались только начальное и конечное состояния процесса.
Отмечу, что метод Саати довольно известен на Западе. Обычно он применяется для анализа и прогнозирования развития систем большой размерности и в тех случаях, когда результаты желательно использовать в процессе принятия решений.
В процедуре, предложенной коллегой Задориным, по методике, которая уже много лет применяется ЦИРКОНом для прогнозирования различных социальных процессов, все параметры гражданского общества оценивались экспертами в линейном порядке. Но в тех случаях, когда система (под которой мы подразумеваем гражданское общество) заставляет связывать параметры не только логически, но и в соответствии с существующей практикой взаимодействий, лучше всего подходит иерархия. Мы считаем, что она в данном случае лучше всего описывает комплексы и взаимосвязи.
На самом верхнем уровне иерархии оценок находится состояние гражданского общества, им подчинены факторы, определяющие состояние гражданского общества, ешё ниже по уровням иерархии расположены акторы, им подчинены их цели и действия, а на самом нижнем уровне иерархии размещены контрастные сценарии развития гражданского общества.
Обобщенный сценарий при данной методике складывается из комбинации четырех контрастных сценариев. Этот сценарий является смесью контрастных сценариев с их весами, определёнными по итогам экспертного оценивания. И в реальности чаще всего реализуется не какой-то один контрастный сценарий в чистом виде, а их смесь. Веса контрастных сценариев в нашей методике моделируют вклады каждого из контрастных сценариев в обобщённый.
Как все это оценивалось экспертами? Оценки по иерархии производились в баллах от 0 до 100. Оценивался вклад влияния каждого элемента предыдущего уровня на каждый элемент вышестоящего уровня. Например, если эксперт дает некоему элементу 100 баллов, то только этот фактор, с его точки зрения, значим, а все остальные – нет. Если эксперт дает элементу 0 баллов – он совершенно незначим. Большинство экспертных оценок было, конечно, между 0 и 100 баллами, то есть какие-то значимости каждый из элементов иерархии получал, потому что предварительно на очных и заочных экспертных сессиях отбирались только наиболее значимые элементы для каждого уровня иерархии.
В итоге у нас получились средние веса контрастных сценариев. Они определялись отдельно для каждого из экспертов, принимавших участие в оценивании по методике Саати, а затем усреднялись. Все сценарии были признаны равновероятными. Чуть выше стоят партнерский и "демократический" сценарии, но тут надо учесть и некоторые личные пожелания экспертов, от которых нельзя было полностью абстрагироваться: по-видимому, для большинства экспертов, принявших участие в оценивании по методике Саати, именно такие сценарии являются наиболее желательными. Методика существенно ограничила экспертов в возможностях выражения своих идеологических предпочтений, но оценки желательных для большинства экспертов сценариев оказались несколько выше. И тем не менее попарные сравнения весов контрастных сценариев показывают, что различия между ними не являются статистически значимыми. Получается, что в ближайшей перспективе состояние гражданского общества останется, в общем, тем же самым. При этом отсутствие факторов, особо значимым образом влияющих на состояние гражданского общества, приводит к тому, что нивелируется и сравнительное влияние отдельных акторов, разве что незначительно выделяются органы исполнительной власти. Получается, что совершается много действий и многими акторами, но все эти разнонаправленные усилия слабо влияют на развитие гражданского общества, потому что слабо влияют на важнейшие факторы его развития.
Возможно, что в развитии гражданского общества мы действительно находимся в точке бифуркации. Непонятно, куда пойдет его развитие, и эксперты нам это и показали. А кроме того, эксперты показали, что пока действия даже самого значимого актора развития гражданского общества, которым является исполнительная власть, не приводит к существенным изменениям.
С.Каспэ:
Не кажется ли вам, что неопределенность во мнениях экспертов связана с отсутствием жестко заданного вами определения гражданского общества? Я понимаю, какими издержками этот вариант мог бы обернуться; но тут тоже своим издержки. Если бы мы опросили присутствующих о перспективах самочувствия глокой куздры, никак ее не определяя, то, предполагаю, тоже получили бы равномерную раскладку сценариев.
И.Задорин:
Хочу подчеркнуть, что в рамках установочной сессии понятие гражданского общества было выявлено, но как многогранное понятие – в виде отдельных его аспектов, характеристик. Когда мы предложили экспертам сказать, из чего оно (гражданское общество) состоит, они просто все вместе дали сложное определение гражданского общества. Так что нельзя сказать, что мы работали вообще в отсутствии определения.
В.Римский:
Эксперт в любом случае дает ответы в рамках своих представлений. В данном случае эксперты довольно уверенно отмечали те или иные связи и зависимости, а значит, имплицитно понимание объекта у эксперта присутствовало. В предложенной нами процедуре оценивания не было важно, имеется ли у экспертов общее понимание объекта прогнозирования. Каждый оценивал этот объект, исходя из своего понимания, а мы интегрировали результаты экспертного оценивания только на уровне баллов и весов сценариев. Это позволило получить усредненную экспертную оценку направленности развития гражданского общества, но, конечно, не позволяет найти какое-то общее понимание самого гражданского общества.
Ю.Благовещенский:
Каким образом учитывались связи между акторами и экспертами? И второй вопрос – у вас среди переменных отсутствуют "события". С чем это связано?
И.Задорин:
Да, вообще-то в подобных проектах "события" принято включать. И на установочной сессии отдельные, так сказать, протособытия возникали, но они были незначительными. Хотя я согласен с тем, что в перспективе в модель стоит ввести не только процессы, но и ключевые события.
По поводу связи экспертов и акторов. Мы ведь пытались понять, чем характеризуется тот или иной кластер экспертов именно с точки зрения социальной позиции экспертов. Например, один из кластеров связан с актором "неформальные общественные объединения. Эксперты этого кластера считают наиболее вероятным конфронтационный сценарий, что вряд ли случайно.
Ф.Шелов-Коведяев:
В каком смысле вы посчитали "культуру" внешней средой по отношению к гражданскому обществу?
В.Римский:
Мы сами ничего не посчитали. Такова экспертная оценка.
И.Задорин:
Эксперты отнесли правовую культуру населения к внешней среде деятельности гражданского общества.
Г.Павловский:
Каким-то образом детализировались внешние акторы, влияющие на гражданское общество? Например, органы государственной власти?
В.Римский:
Когда на первой сессии мы перечисляли акторов, то называлось несколько органов власти. Потом их объединили в 3-4 значимых субъекта, которые могут определить его состояние, – например, исполнительная и законодательная власть. А вот суды были признаны малозначимыми, хотя в оценивание по методике Саати мы их включили.
И.Дискин:
Считали ли авторы исследования, что их эксперты ценностно нейтральны? Если нет, то в какой мере учтено ценностные различия между экспертами?
И.Задорин:
Мы не задавали вопросов, которые позволили бы идентифицировать эксперта с точки зрения его ценностной или политической позиции. Мы не спрашивали про желательные для них сценарии, однако при кластеризации все равно становилось видно, кто и как к чему относится. Интересно, что в кластере экспертов, которые наиболее вероятным считают государственнический сценарий, оказались люди, которые в своих публикациях оценивают такое развитие как негативное. И, конечно, мы понимаем, что в данной предметной области нет экспертов, которых можно признать абсолютно свободными от ценностного влияния.
В.Римский:
Никто не пытался уйти от идеологии. Но экспертам не задавались вопросы, на которые можно было бы получить идеологизированный ответ. Они, руководствуясь своими знаниями и идеологиями, давали в методике Саати только балльные оценки. И мы надеялись, что как специалисты они будут по возможности максимально объективно выставлять баллы, то есть будут использовать для оценивания гражданского общества свой опыт и научно выделенные связи элементов иерархии, а не собственные идеологии.
С.Пистрякова:
При рассмотрении субъекта "неформальные общественные объединения" учитывались ли структуры с заведомо деструктивной составляющей? Например, отдельные акторы, работающие на этническом поле?
И.Задорин:
В рамках установочной сессии назывались отдельные экстремистские группы, но они были отсеяны как малозначимые. Еще раз повторяю: вся наша методология опирается на отсев малозначимых с точки зрения экспертов акторов и факторов. Но из истории мы знаем, что очень часто в ближайшем будущем реализуется именно то, что сегодня оценивается как малозначимый фактор.
Н.Хананашвили:
На чем основана ваша уверенность в применимости к этому объекту метода Саати?
В.Римский:
Она показана экспериментально. Раз эксперты сумели оценить объект "гражданское общество", значит, метод применим. Хотя честно скажу, что изначально сомнения были – в силу сложности объекта оценивания и существенных различий в его понимании экспертами. Однако они оказались опровергнуты результатами проведенного прогнозирования.
Ю.Борко:
Вы сказали, что представляете себе ценностную, идеологическую ориентацию многих экспертов. А бывало, что сумма ответов эксперта X расходилась с его известной вам ценностной ориентацией?
В.Римский:
Нет, эксперты если и отклоняются от своих ценностных ориентаций, то недалеко. Но в целом они отвечают как эксперты, а не как политики.
Е.Грешнова:
Как можно использовать результаты исследования в прикладном смысле?
И.Задорин:
Мы не имели в виду никаких конкретных управленческих приложений. Но на основании обнаруженных взаимосвязей мы можем кое-что предположить. Так, эксперты считают, что если государство не будет помогать гражданскому обществу, то его развитие пойдет по конфронтационному сценарию. Получается простое решение: не хотите такого сценария – ведите с обществом диалог. Но это всего лишь обнаруженная взаимосвязь, а не запрограммированный заранее вывод. В этом плане мы чисты.
В.Римский:
Еще один вывод тот, что западные фонды мало влияют на наше гражданское общество. Так что тем, кто занимается выработкой соответствующих решений, надо поменьше обращать внимание на этот фактор. Все, он уже малозначим.
Г.Павловский:
У меня вопрос на понимание методологии. К примеру, я решаю провести сценарное прогнозирование объекта под названием "весь мир". Я собираю экспертов, и они начинают перечислять зверское количество акторов: Бен Ладена в его пещере, мировую закулису, ООН, Гольфстрим, который может куда-то не туда развернуться, Святую Русь и так далее до бесконечности. После этого начинаю взвешивать факторы и получать сценарии. Это полностью соответствует вашей методологии. Но ведь я получу в лучшем случае предельно банальные результаты, а в худшем – что-то вовсе абсурдное. Не так ли вышло и у вас? Получается, что в конце исследования мы имеем не больше, а меньше информации об объекте сценарного прогнозирования.
И.Задорин:
На самом деле нет. Данная методология применялась к таким объектам, как, например, Россия в целом (хотя и не весь мир). Например, в 1993 году мы работали в этом ключе – и еще в марте того года получили, что самым вероятным событием к концу станет смена правительства, принятие новой конституции и еще что-то реально случилось в октябре. Эта методология позволяет выявлять доминирующие тенденции – просто для этого нужно, чтобы они присутствовали в реальности.
Д.Шмерлинг:
Хочу заметить коллеге Павловскому, что это очень серьезная методология. Та ее издевательская трактовка, которая была им предложена, – это забивание гвоздей микроскопом. Напомню пословицу, что злоупотребление не отменяет употребление. Если настолько варварски действовать с любым методом, можно прийти к выводам любой степени абсурдности – так зачем же действовать варварски?
Насчет той мысли, что власти должны что-то делать для гражданского общества, мне вспомнились слова Пушкина о том, что единственный европеец в России – правительство. Напомню и гораздо менее известное выказывание Пушкина из рабочих записок к "Истории Пугачевского бунта". Он тогда написал, что в начале 1770-х годов в столице царило "азиатское невежество"; "правительство действовало выше своей образованности, добро творилось только ненароком". Но это так, к слову.
По существу метода. Очень хорошо, что делаются такие серьезные работы. Это очень серьезный эмпирический материал. А вот интерпретационная работа требует определенной квалификации и дальнейшего совершенствования. Я бы призвал к дальнейшему обсуждению этого вопроса.
Ф.Шелов-Коведяев:
Я думаю, что разлад мнений связан с ценностными ориентациями экспертов, а также с тем, что многие эксперты на протяжении 15 лет пытались угадывать, что хочет заказчик. Поскольку в данном случае никаких пожеланий к экспертам не было, эксперты просто растерялись – а вы получили то, что получили.
Н.Хананашвили:
Я был одним из экспертов этого исследования. У меня несколько вопросов по методологии. Есть терминологический вопрос, насколько один из сценариев может быть назван "демократическим"? Термин явно неудачен.
Ваш вывод о том, что власть должна участвовать в диалоге с гражданским обществом, получился очень грубым и, главное, неоперациональным. Может, власть и знает, что надо вкладывать. Но вот как вкладывать и куда – не знает точно, тут ей и надо помочь.
Равная вероятность сценариев показывает, что у нашего государства просто нет политики в отношении гражданского общества.
О.Савельев:
Выводы очень печальны. Если и есть в стране зачатки гражданского общества, то ими они и остаются. По поводу пути развития России… В последнее время все идет по сценарию, описанному в 1944 году Фридрихом фон Хайеком в работе "Дорога к рабству". Либо мы продолжим дорогу в концлагеря, либо у нас будет свободное общество. Иных вариантов нет.
Ю.Благовещенский:
Каждый эксперт представляет свою модель развития гражданского общества. Для каждого эксперта можно провести распределение оценок сценариев. Тогда бы мы получили распределение оценок в четырехмерном пространстве – исходя из четырех сценариев. Из-за нелинейности процедур средние такого распределения наверняка будут разными.
Собранные данные очень важны, но я не представляю разумного прогнозирования без учета значимых событий.
И.Дискин:
Данное исследование очень "задоринское". Когда Игорь берется за дело, методически придраться практически не к чему. К его результатам надо отнестись крайне бережно.
Исследование подтвердило, что невозможно элиминировать ценностные параметры экспертов. Когда мы начинаем усреднять экспертные оценки, то мы тем самым приводим ценностную структуру российского общества к температуре мертвеца – и получаем равные вероятности. Это важный результат; он означает, что в экспертном сообществе представлены диаметрально противоположные тенденции и представления.
Мы знаем установки и позиции большинства экспертов. Давайте тогда развернем массив данных в другую сторону и узнаем, каково представление о гражданском обществе у тех, кто рассматривает его развитие с точки зрения светлого позитива или неизбежной катастрофы. Думаю, что в этом случае мы увидим совсем не равновероятные сценарии. Мы увидим, как себе представляют развитие гражданского общества различные социально-политические силы нашей страны.
Мы понимаем, что без теории дальше продвигаться нельзя. Авторы не хотели выступать с теоретической конструкцией, это понятно. Но потребность в теории становится уже непереносимо острой.
Нам необходимо иметь представления о трендах. Без этого мы будем постоянно получать усредненные результаты. Игорь приводил в пример 1993 год. А почему в марте говорили о новой конституции? Потому что уже в марте 1993 года указ №1400 (прообраз его) лежал на столе у президента. Я помню, как сидел у Руцкого, когда к нему приносили на визу этот указ.
Сейчас острой ситуации нет, тренды неопределены, и мы получили в исследовании адекватное отображение этого факта. При неопределенности трендов и внутренней несобранности акторов дальше двигаться мы не сможем. Сейчас пришла пора работать с большими теориями о развитии России.
Г.Павловский:
Думаю, что тривиальность результатов исследования должна настораживать. Мы хотим обсуждать гражданское общество, которое, в отличие от государства, является политическим концептом. Интуитивно не ясно, что такое гражданское общество. Это – интересный концепт, чье содержание неочевидно.
Никто не требует от экспертов запрограммированных результатов. Но тот факт, что среди акторов вообще нет религиозных структур, нет профсоюзов, зато есть почти нулевого значения "социальный бизнес", говорит о том, что экспертов вы набрали, так сказать со своего микрорайона. Это частая ошибка в экспертных исследованиях.
Тут утверждается, что западные субъекты – как акторы – есть, и в то же время говорится, что они ушли с рынка. Как это понимать?! Если субъект определяет 100% дискурса в каком-то вопросе, это никак не означает, что он ушел с рынка!
Когда мы получаем в результате исследования то, что могли бы узнать из газетных статей, значит, в исследовании есть проблема. Не надо поощрять крайне низкий уровень нашего гражданского общества некачественно проводимыми исследованиями. Для чиновников такое исследование – идеальный результат. Просто потому, что его можно использовать как угодно. Такое исследование не несет никакой новой информации.
Вы уравняли "Мемориал" с женскими организациями города Урюпинска, приписав их к одному кластеру? Да это просто смешно. Мы так и будем получать только тривиальные результаты.
А.Кинсбурский:
Схожесть результатов, полученных разными методиками, позволяет говорить о том, что за результатами что-то есть. Значит, существует реальность, которую можно оценивать. А чтобы ее оценить, надо понять, в какой момент она была зафиксирована. Речь в данном случае идет о мартовских опросах, когда были страхи, что не удастся справиться с кризисом. Если бы исследование проводилось сейчас, результаты были бы другими.
Отсутствие доминирующего сценария говорит о том, что это и есть реальное состояние гражданского общества. Нет ни существенных изменений, ни перспектив таких изменений.
Д.Шмерлинг:
Не всегда нужно соглашаться с докладчиками. Например, нельзя согласиться с их выводом о том, что сценарии эквивалентны. Приведенные числа 0,272, 0,269, 0,231 (и им подобные) ни по одной математической модели не признаются равными. Те различия, которые социологи привыкли считать маленькими, математическая наука давно считает большими. Так что я бы предостерег коллег от скоропалительных выводов.
И.Задорин:
Среди прозвучавших критических замечаний отмечу тезис о тривиальности результатов нашего исследования. Их эмоциональная оценка у нас изначально была приблизительно такой же. Я сразу попытался понять, что меня не удовлетворяет в этом результате. Потом понял: мне неясно, что можно на их основе сказать заинтересованному лицу. Так что я отлично понимаю пафос и трагедию практикующего консультанта, коим является Глеб Павловский – ему непонятно, что делать с этим результатом.
И все же я бы возразил. Тривиальность – это ситуация, когда ожидаешь какой-то результат, и его же и получаешь. В этом смысле тривиальными получаются 8 социологических исследований из 10. Есть гипотезы, которые подтверждаются – и только потому и потом они начинают казаться тривиальными. Но ведь первоначальное утверждение было всего лишь гипотезой! Если об этом забыть, то половину или больше наших исследований надо выкидывать как тривиальные.
Да, сейчас нет доминирующей силы, которая могла бы обеспечить сдвиг в сторону одного из сценариев. И вот это уже не тривиально! Потому что даже небольшие изменения в активности какого-либо актора могут мгновенно превратить один из сценариев в доминирующий.
В.Римский:
Хочу пояснить, что при использовании методологии Саати для каждого эксперта выявлялась его личная модель. Никакого усреднения при этом не делалось. Именно похожей методикой пользуется администрация США, и их стратегия в том числе и поэтому более успешна, чем наша. Оказывается, при помощи такой методологии можно думать и про мир в целом, каким бы странным это ни казалось коллеге Павловскому. Это, конечно, не значит, что прогноз автоматически будет правильным. Да, у нас в данном случае получился банальный вывод о том, что государство должно поддерживать гражданское общество, если не хочет от него неприятностей. Вывод кажется банальным, но он ведь основан на научно проверенной методике, теперь уже вряд ли такой вывод можно считать банальным, правильнее его считать верным.
Можно спросить, что конкретно должно делать государство. Оценка конкретных действий акторов не входила в цели нашего прогнозирования. Это – следующая процедура, которая называется стратегическим планированием. А мы сейчас только на начальном этапе прогнозирования. И для того, чтобы понять, как реально развивать гражданское общество, нужно делать следующие шаги. Я уверен, что наша работа подтвердила принципиальную возможность стратегического прогнозирования и планирования развития гражданского общества.