Российские элиты: взгляд из регионов (26 февраля 2004)

- как изменилась Россия регионов за годы президентства Путина (сравнение результатов исследований 2000 и 2003 гг.)?;

- персональный состав, механизмы и каналы рекрутирования региональных элит;

- механизмы политического и экономического влияния в современной России -

- эти и другие вопросы стали предметом обсуждения экспертов.

В рамках семинара состоялась презентация исследовательского проекта Института ситуационного анализа и новых технологий "Самые влиятельные люди России", осуществленного в 66 регионах Российской Федерации. Результатом проекта стала книга "Самые влиятельные люди России – 2003". – М.: Институт ситуационного анализа и новых технологий, 2004. – 696 с.

Проект представили: И.Я.Даровин, директор ИСАНТ;

О.В.Гаман-Голутвина, профессор РАГС, научный руководитель исследования;

Ю.А.Полунин, профессор ГУ-ВШЭ, руководитель аналитического отдела ИСАНТ.

//Доклад сопровождался презентацией в формате Powerpoint 97.//

С.Каспэ:

В экспертном сообществе, в прессе, в публичном пространстве в целом очень много говорится о "путинской России". В этих разговорах очень много эмоций, импровизаций, умственных конструктов, досужих вымыслов и мифов – и очень мало объективного научного знания. Это чудовищная лакуна, позорящая нашу социальную науку – ни на вопрос "Who is Mr Putin?", ни на вопрос "What is Russia of Mr Putin?" убедительных ответов нет до сих пор. Уникальность исследования, которое будет представлено, состоит в том, что оно вносит существенный вклад в заполнение этого пробела.

И.Даровин:

Цель нашего исследования – выявление феномена влиятельности в ее региональном аспекте, изучение изменений этой влиятельности, а также составление рейтингов влиятельных лиц, отдельно в политике и отдельно в экономике.

Нами было проведено два экспертных интервью, сначала в 2002 г., потом зимой 2003 г. Целью первого интервью и его дальнейшей обработки было выявление параметров исследования. Было проведено от 30 до 50 бесед в каждом регионе с тем, чтобы составить представление о влиятельных людях и о конкретных признаках их влияния. Затем в ходе контен-анализа мы выявили все лексемы, которые описывали влиятельность по каждому региону – около 7000 лексем, описывающих влияние в политике, и около 5000 лексем, описывающих влияние в экономике. Было составлено несколько синонимических рядов и составлен итоговый список лексем – 56 лексем, описывающих влиятельность в политике, и 47, описывающих влиятельность в экономике. После этого мы начали определять те факторы, по которым впоследствии были проведены измерения. Отбросив малозначимые факторы и проведя объединительные работы, мы выявили следующие параметры:

1) объем контролируемых властных ресурсов;

2) объем контролируемых экономических ресурсов;

3) личные качества;

4) объем и эффективность связей во властных структурах;

5) степень контроля над влиятельными организациями;

6) степень контроля над СМИ.

Были добавлены, естественно, два интегральных параметра: 1) общий уровень влиятельности в политике и 2) общий уровень влиятельности в экономике. В ходе первого интервью мы получили перечень влиятельных лиц и перечень экспертов. Основу последнего составили те же эксперты, которые были в исследовании 2001 г.: у нас есть своя экспертная сеть, свой экспертный пул – те люди, которые могут оценить политические и экономические процессы в регионах. В ходе второго интервью этот перечень был реорганизован. Степень различия старого и нового списков составила 18 %.

О.Гаман-Голутвина:

Методология исследования элит – большая проблема. В социологии элита определяется как группа, занимающая определенную позицию в социальной иерархии, в культурологии – как сообщество, транслирующее ценности, в политологии – как группа, обладающая властью. Как выделить в наличной элите элиту собственно политическую?

Существует три основных подхода. Первый из них – позиционный, но он игнорирует влияние теневых фигур. Далее – репутационный подход, который основан на учете мнения экспертов, однако эксперты тоже люди, и им свойственно ошибаться или быть недостаточно осведомленными. Эффективен десизионный подход, ставящий во главу угла процесс принятия решений, однако это процесс в большинстве случаев довольно закрытый. Достоинство проведенного исследования в том, что в нем предложен некий интегративный метод, позволяющий объединить эти три подхода и избежать издержек каждого из них.

Исследование охватило 66 регионов. По каждому из них было составлено два рейтинга влияния – в политике и в экономике, по 40 из этих регионов есть также региональная аналитика, и, наконец, моя большая обобщающая статья. Рейтингов много, но их составление не является самоцелью. Рейтинг – это эвристический инструмент, позволяющий не только исследовать сегодняшний процесс формирования и ротации элит, но и прогнозировать, как этот процесс будет протекать в дальнейшем.

Предметом нашего особого внимания был состав региональных элит, то есть механизмы и каналы рекрутирования, взаимоотношения между различными частями элит, основания внутриэлитной конфигурации, характер отношений между экономическими и политическими элитами, отношения между центром и регионами в изменившемся формате. Конечной целью был ответ на вопрос: чем Россия регионов Путина отличается от России регионов Ельцина?

По степени институционализации влияния политическая элита подразделяется на две категории: "бюрократы" и "вольные стрелки". Первые оказывают влияние на политический процесс, занимая постоянные оплачиваемые должности в структурах власти, вторые, соответственно, оказывают его, этих должностей не занимая. Первое, что бросается в глаза при анализе состава элит – преобладание бюрократов Их удельный вес составляет 70-90%, в национальных республиках превышает 90%. Также возрастает влияние административной вертикали – на 26% увеличился средний политический вес губернаторов.

Новацией является увеличение в составе элиты количества руководителей региональных силовых и специальных структур (ФСБ, УВД). Это обстоятельство, а также тот факт, что из 7 полпредов президента сегодня 6 военных, дало некоторым социологам основания для того, чтобы говорить о засилье милитократии в России. Так, приводятся цифры, согласно которым в структурах гражданского управления всех уровней 25% составляют выходцы из военных кругов. Но если сопоставить эти цифры с темпами роста количества выходцев из деловых кругов, то это количество выросло в 6 раз быстрее. По данным, которые приводит А.Ю.Зудин, доля представителей бизнеса во власти сегодня составляет 11%, по сравнению с 25% военных, однако влияние первых растет быстрее. Актуален вопрос: "Кто правит Россией – силовики или семибанкирщина?" Тот тезис, что страной управляют силовики, опровергают три аргумента.

Политический курс губернаторов-выходцев из военных кругов совершенно не обязательно обусловлен их предшествующим политическим и профессиональным опытом. Они не выступают лоббистами ВПК, и мы можем видеть примеры, когда бравый генерал является ставленником олигархических структур.

Примером может служить покойный генерал Александр Лебедь, а также его брат Алексей Лебедь, возглавляющий Хакасию. Значительная часть бывших военных продемонстрировала свою неэффективность в гражданском управлении (единственный успешный пример – генерал Громов). Единственный их козырь – это объем контролируемых ресурсов, по другим качествам они уступают гражданским коллегам. Примером может служить воронежский губернатор Кулаков.

Слова "вхождение силовиков" очень поверхностно описывает те кадровые процессы, которые реально произошли в составе элит при Путине. А.Ю.Зудин, например, убедительно показал, что силовики пришли еще при Ельцине. Наиболее существенной тенденцией в формировании региональной политической элиты за последние годы стало массовое вхождение в нее представителей бизнеса и значительный рост их политического влияния. Продвижение в политику через деловые каналы обрело статус второго после административной карьеры варианта продвижения на региональный политический Олимп.

Есть 2 аспекта этих процессов: экспансия бизнеса в регионы и расширение участия регионального бизнеса в региональной политике. Имеются 2 формы этого участия: избрание выходцев из корпоративных структур в качестве глав регионов и массовое проникновение представителей бизнеса в региональные легислатуры. И если раньше это было характерно в первую очередь для тех регионов, где есть крупные корпоративные структуры, то сегодня приобретает повсеместное распространение. Однако, что характерно, политическое влияние бизнеса порой не институционализировано.

Категория "вольных стрелков" обладает в составе влиятельных политиков незначительным весом. По сравнению с 2000 г. можно наблюдать возрастание в экономических и политических элитах партийного сегмента ("Единая Россия", СПС, КПРФ), но это говорит не об объективном росте института политических партий, а прежде всего об укреплении "Единой России" как "партии власти" и росте влияния федеральной исполнительной власти на региональный политический процесс Представители науки, культуры и образования, как правило, не оказывают значительного влияния, однако примечательно, что существенно вырос удельный вес в составе элит ректоров вузов и редакторов СМИ. Это имеет место в регионах с высокой медийной насыщенностью (Приморье, Санкт-Петербург) и наличием влиятельных университетов.

В рамках исследования много внимания уделялось внутренней структуре элиты. Наиболее распространенный принцип внутреннего устройства – клан. Основным критерием внутриэлитной консолидации по регионам являются родственные связи, редко присутствует этноконфессиональная составляющая (Мордовия). Клановые группы объединяют и политиков, и представителей экономической элиты. В некоторых регионах по-прежнему сохраняется идеологический принцип, однако доминирует повсеместно принцип личной лояльности патрону независимо от идеологической ориентации, – лояльности, которая обеспечивается как жесткой функциональной подчиненностью, так и более "мягкими" методами.

Наш анализ показал наличие 2 конкурирующих механизмов вхождения в состав экономической элиты. Это доступ к власти и объем контролируемых ресурсов. Иначе говоря, политическая элита, помимо собственно властных, контролирует также экономические ресурсы. Конкурирующий механизм основан на контроле над экономическими ресурсами. Соотношение этих двух механизмов определено конфигурацией целого ряда факторов. В тех регионах, где экономика моноструктурна, губернатор либо напрямую зависим от экономической элиты, либо тесно с ней связан. Там, где имеет место диверсификация экономики, губернатор скорее играет роль модератора в конфликте между экономическими агентами.

Исследование обнаружило важную тенденцию – формирование категории "универсалов", людей, влиятельных как в политике, так и в экономике. Она начала проявляться еще в 1990-е гг., однако только теперь вышла на региональный уровень. В 2000 г. доля персон, влиятельных одновременно в этих двух важнейших сферах, составляла 18%, сегодня – 45%. Региональные олигархические конгломераты стремятся к автаркии, но, в отличие от эпохи Ельцина, говорить об их автономии от федеральной исполнительной власти не приходится.

Последний сюжет, the last but not the least – отношения "центр-регионы". Чем отличается путинская Россия регионов от ельцинской? Центр не просто сохранил влияние на регионы – за последние 3 года влияние центра существенно возросло. "На часах московских регионов – время московское". Ведущим фактором, который определяет степень зависимости, является экономическое неблагополучие региона, но даже регионы-доноры – Москва и другие – тоже очень сильно зависят от центра. В течение 1990-х гг. в российском политическом процессе можно было выделить 3 ключевых акторов: "федералов", "регионалов" и представителей крупного бизнеса. Наше исследование показало, что главным игроком сегодня является федеральная исполнительная власть. С моей точки зрения, процесс ее укрепления начался еще до Путина, и если говорить о том, чем же конкретно отличается путинская Россия от ельцинской, то можно выделить следующие параметры:

1) существенный рост значения федерального центра, причем как его административно-политических структур, так и ФПГ;

2) усиление влияния исполнительной власти субъектов федерации на региональный политический процесс;

3) рост удельного веса выходцев из силовых структур;

4) активное формирование региональных политико-финансовых конгломератов;

5) снижение значения идеологической компоненты в отношениях "центр-регионы";

6) при доминировании формальных механизмов рекрутирования региональных элит – сохранение значимости теневых внутриэлитных механизмов закулисного торга;

7) рост зависимости перспектив политика от широты сетей его поддержки – время "одиночек" ушло;

8) снижение публичности конфликтов в отношениях "центр-регионы", их переход в латентную форму (например, сочетание низкой явки на выборы и высокого процента голосов, подаваемых "против всех").

Ю.Полунин:

Важный нюанс: все различия в оценках, даже выраженные в сотых долях, статистически значимы. Когда у нас были основания полагать, что некоторые оценки статистически недостоверны, мы их просто не включали в финальную версию работы.

Мы пытались понять, какие механизмы влиятельности действуют в России, определить их структуру и веса отдельных ресурсов влияния. Говоря о механизмах политического влияния, можно констатировать, что экономический ресурс здесь напрямую неэффективен, а самый весомый ресурс – собственно власть, а также степень контроля над СМИ. Среди политиков, непосредственно воздействующих на процессы в регионах, присутствуют акторы как регионального, так и федерального уровня, причем у "федералов" более значим властный ресурс, а у "регионалов" – контроль над СМИ.

Картина в экономике принципиально другая. Деньги – главный фактор. Важен также критерий объема и эффективности связей. Возникло ощущение, что персоны, влиятельные в экономике, имеют больший потенциал влиятельности в политике, чем наоборот – персоны, влиятельные в политике, потенциал влиятельности в экономике. Мы смоделировали ситуацию перехода человека из одного поля в другое с теми ресурсами, которые у него есть на данный момент, и возможный уровень влияния политиков в экономике получился 3.14, а наоборот – 3.21. Потенциал у лиц, влиятельных в экономике, гораздо выше.

И еще одно. В 2000 г. эксперты говорили, что важным фактором влияния является самостоятельность, независимость персоны, а также степень стратегичности ее позиции. В 2003 г. таких предикторов вообще не понадобилось. Остальные критерии совпали, и появился новый – связи во властных структурах.

И.Задорин:

Какую шкалу вы использовали при анализе личностных качеств?

Ю.Полунин:

От 1 до 5. Возросла значимость ресурса власти, ресурса СМИ, ресурса организаций, а значимость ресурса личных качеств упала. В экономике резко подскочили непосредственно экономические ресурсы, резко уменьшилось значение ресурса власти. Все уже поделили, теперь действуют другие принципы. Помимо анализа ситуации в среднем по России, мы моделировали механизмы влияния отдельных политиков. Там тоже получились некие веса. Мы провели факторный анализ, и двух компонентов оказалось достаточно для того, чтобы уверенно распределить точки на плоскости. В исследовании 2000 г. мы также проводили факторный анализ по персонам, и тогда оси удалось четко интерпретировать. Так, на ось, которую мы условно назвали "государственность", очень четко "легли" Лужков и Аксененко, в минус ушли Гусинский и Березовский, у Потанина было в районе нуля.

В 2003 г. были построены такие же модели влиятельности и выявлены веса, которые в дальнейшем использовались при факторном анализе. Ходорковский и Путин оказались крайне близки по механизмам влияния, ближе всех к этой группе – Волошин и Потанин. По первой компоненте в минусе оказались Рогозин и Глазьев, остальные в плюсе. Ноль проходит между Хакамадой и Глазьевым. Оба плюса получили Касьянов, Чубайс, Путин и Ходорковский, Потанин, Волошин, Хакамада, и, соответственно, Жириновский, Явлинский и Немцов в плюсе по первой компоненте и в минусе по второй.

Таким образом, есть определенный набор фактов, и какой-то прогноз можно выстраивать.

И.Даровин:

Кроме того, в 2000 г. мы построили дендрограммы и разбили политиков федерального уровня сначала на две группы: в одной оказались Дьяченко и Юмашев, в другой остальные 98 политиков. Потом разбили на три группы – первая опять же Дьяченко и Юмашев, вторая – Чубайс, Лужков, Березовский, третья – остальные 95. Потом, когда дошли до восьми групп разбиения, выделился Путин. В общем, как сказал один приглашенный эксперт, "надо убирать кластерами".

(Смех в зале)

В общем, интерпретации тут могут быть самые разные.

Ю.Полунин:

Мы делали кластеризацию основных политиков и в этом исследовании, нас удивило, что Путин "лег" с существенным отличием от всех прочих персон, кроме одного человека – Мордашова.

(Смех и аплодисменты в зале)

С.Каспэ:

По итогам семинара, видимо, появится новый термин – "кластерный враг". Сейчас – вопросы по методологии исследования.

Г.Чудновский:

Есть ли у вас какие-то оценки, прогнозы устойчивости влияния на период 2003-2007 гг.? Выявляли ли Вы поляризованность влиятельности, ее знак?

И.Даровин:

Насчет полярности просто: мы все мерили по модулю. У нас есть другие исследования, где представлен анализ полярности влияния, но только в экономике. В политике оценить знак влияния гораздо сложнее. Что касается устойчивости, то прогнозирование в последние годы стало самой неадекватной, неоправданной формой предоставления результатов.

И.Задорин:

Применялись ли формальные процедуры набора экспертов, производился ли отсев экспертов после первого тура оценок?

И.Даровин:

Состав экспертов формировался таким образом. Для первого интервью были взяты следующие категории: люди, которые по результатам исследования 2000 г. были признаны самыми влиятельными, затем люди, которые работают с нами в качестве местных экспертов на протяжении 10 лет, затем люди, рекомендованные региональными кураторами проекта. Оценки экспертов проверялись на согласованность в интервале 62-64%. Экспертов, дававших несогласованную информацию, мы старались не брать.

О.Шабров:

Вопрос к последнему докладчику: вы назвали пять видов властных ресурсов, из них четыре взаимозависимы. Как с этим быть?

И.Даровин:

Конечно, коль скоро человек обладает серьезным объемом властных полномочий, его ресурсы пересекаются. Но для разных лиц одни и те же ресурсы могут быть более и менее значимы. У каждого ресурса может быть разная содержательная часть, и у каждого человека она проявляется по-разному.

Ю.Полунин:

Кроме того, есть и такие модели, в которых показан суммарный эффект неучтенных ресурсов. То, что представлено здесь – лишь вершина айсберга.

С.Каспэ:

Теперь мы переходим к дискуссии относительно затронутых проблем. Итак, что такое путинская Россия, что такое путинская региональная элита ?

М.Дианов:

Этот проект позволяет уверенно прогнозировать ситуацию на несколько лет вперед. Уже начался цикл обновления губернаторов, в котором уйдут ельцинские региональные лидеры, придут новые и приведут с собой новую элиту. Кто придет? Откуда будет произведен элитный рекрутинг? Ответ, в общем, уже есть. Наблюдается усиление позиций бизнеса, и особенно укрепление связки бизнес-политика. Что касается силовиков, то в книге я не увидел многих серьезных персон, например, из прокуратуры – эксперты, видимо, просто не знают, чем они там занимаются.

Мы тоже проводили региональные исследования в последние годы, и тоже обнаружили рост влияния такой категории, как ректора вузов. Это качественный скачок. Появляются новые лидеры общественного мнения, которые уже входят в элиту, и эти лидеры на многое претендуют. По этой книге можно предсказывать, что произойдет с региональной элитой через четыре года.

А.Зудин:

Мне кажется, что вся история изучения элит в России будет делиться на две части: до настоящего исследования и после него. Конечно, это исследование – предмет для дальнейших размышлений, споров и несогласий, но надо поздравить всех нас с тем, что такая работа появилась.

В этом исследовании важна как собственно научная составляющая, так и составляющая политическая. Важны даже не те перемены, которые произошли, но те, которые назревают. Идет ли речь о судьбе экономической элиты, о героях первоначального накопления, или о кризисных явлениях в развитии партийной элиты, или о судьбе многих нынешних губернаторов – переизбрание не должно заслонять того факта, что это их последнее правление. И надо отметить важный момент: что означает приход силовиков во власть? Та позиция, которая была нам представлена, мне кажется более взвешенной, более дифференцированной, более рациональной, нежели тот примитивный тезис, что если приходят силовики, то влияние силовых элит возрастает. Важно не только то, что человек откуда-то пришел, важно и обратное – он ушел оттуда, откуда пришел. У него появилась новая карьера, новая площадка. Этот тезис важнее алармистских оценок.

Н.Лапина:

С точки зрения научной, методологической важно, что вы показали возможности репутационного метода, качественного многофакторного анализа. Очень интересна новая категория "универсалов"; очень интересным оказалось соотношение экономического капитала и партийного участия.

Однако репутационный анализ имеет свои ограничения: вы можете измерить формальные статусы, а вот неформальные остаются за пределами этих возможностей. Как можно было бы внести этот момент в ваше исследование? И, наконец, реформа федеральных отношений, безусловно, влияет на феномен влиятельности. Можно ли проследить, каким образом?.

С.Каспэ:

Мы наблюдаем процесс склейки экономических и политических элит, мы видим, что в результате этой склейки формируется такой конгломерат, как "Единая Россия", мы знаем, что есть сценарий ее превращения в доминантную партию, по образцу Мексики, Японии и т.д. Мне кажется, что оценивать перспективы этого сценария следовало бы с учетом результатов настоящего исследования.

Е.Шестопал:

Этот проекта, безусловно, знаменует важный этап в развитии политической науки в России. Но власть не заинтересована в такого рода данных, большинство "политологов", которых мы видим на экране телевизора, имеют лишь самые общие представления, не зная деталей и цифр. Однако те определения, из которых исходили авторы проекта, могут интерпретироваться по-разному. На вопрос "что такое влияние" могут даваться разные ответы, что мы и получаем, заставляя трудиться экспертов, которые не имеют представления об инсайдерской стороне процесса принятия решений.

Исследователи обратили внимание на падение значимости личностного фактора. Что это означает? У нас и так мало ярких политиков. И падение это идет параллельно со снижением партийного влияния на рекрутирование людей из регионов. Власть может споткнуться об этот подводный камень.

В.Журавлева:

Елена Борисовна, я хотела бы ответить на Вашу реплику. Методика исследования включала в себя два последовательных экспертных интервью. В ходе первого интервью мы спрашивали экспертов о конкретных людях, и им задавался вопрос "А почему эти люди влиятельны?", то есть они характеризовали конкретных людей. Формализованная шкала получалась уже в ходе контент-анализа.

В.Хомяков:

Вы замахнулись на самое святое, и у вас это получилось. Власть сама обратит на ваше исследование внимание, не надо ее дополнительно ни с чем знакомить.

(Смех в зале)

Вывод, который можно сделать из всего сказанного, грустный. То, что олигархат на региональном уровне укрепляется – это долгосрочная тенденция. Я считаю, что это плохо. Главный вывод можно сделать следующий: та стабильность, которая существует сегодня, чрезвычайно зыбка. У нас нет устойчивой партийно-политической системы, и рекрутирование через нее, то есть через выборы, коль скоро она отсутствует, не представляется возможным. Пока ее нет, мы будем ходить по замкнутому кругу, полагаясь только на результаты рекрутинга исполнительной власти.

И.Задорин:

Те, кому надо, хорошо осведомлены о результатах исследования. Тот поток информации, который идет "наверх", гораздо больше потоков, идущих куда бы то ни было еще. Важно другое – то, что впервые столь монументальный проект становится открытым и доступным.

Создается впечатление, что в рамках проекта отчасти смешиваются такие фундаментальные вещи, как объект и предмет исследования. Можно ведь сказать, что на самом деле объектом исследования было экспертное сознание. Многие интерпретации были бы другими, если бы мы это учитывали. Мы делаем выводы об изменениях в элитах, но, может быть, это изменения в экспертном сознании?

Валерий Хомяков говорил о двух механизмах формирования элиты – выборы и рекрутинг исполнительной власти. Я так понимаю, что мы открыли еще и третий механизм формирования – экспертное сообщество номинирует некоторых персон в элиту. Кажется шуткой, но это очень серьезный механизм, у которого может быть большое будущее.

Могло бы развернуться своего рода межрегиональное соревнование. Регионы могли бы задуматься о том, что механизм выдвижения в элиту через земляческие связи – естественный, и тогда отношение к нему было бы другое, более рациональное.

А.Салагаев:

Многое вынужденно осталось в нашей книге "за скобками", не попали многие деликатные обстоятельства. Не учтены, скажем, криминальные отношения – нельзя этого публиковать, можно получить судебный иск.

В.Жарихин:

В последние годы я участвовал во многих избирательных кампаниях. Когда начинаешь работать с "партией власти" и властными структурами, сам проводишь подобные исследования. Все фигуранты, с которыми я "воевал" или наоборот, в списках обозначены; первая десятка указана, в общем, верно. Соотношение позиций не совпадает, но это невозможно определить на экспертном уровне, а возможно лишь в результате совместной деятельности.

Сейчас много говорят об отсутствии необходимой вертикальной кадровой мобильности. Хотя сейчас страну возглавляют два человека – Путин и Христенко, которые в подобного рода списках никогда не были. Говорят о короткой кадровой скамейке – но вот же она, в этой книге!

О.Гаман-Голутвина:

До того, как я занялась этим исследованием, я очень скептически относилась к иерархии рейтингов. В общем и целом, не столь важны точные соотношения. Как совершенно справедливо отметил Яков Паппэ, скорость изменения объекта выше скорости его описания. Данные, приведенные в книге – на 15 июня, с тех пор уже многое изменилось. Сами по себе рейтинги ценности не имеют. Здесь мы выходим на вопрос соотношения количественных и качественных методов в политологии. Моя позиция в этом вопросе всегда заключалась в том, что в обществах переходных, таких, как современная Россия, лучше работают качественные методы. Рейтинг в этом смысле – лучший качественный метод.

С.Белковский:

Сегодняшняя элита очень хрупкая. Она осуществляет в отношении России американский проект внешнего управления. С крахом этого проекта будет сметена и нынешняя элита.

Я.Паппэ:

Ответ Игорю Задорину: что важнее – элиты или представления о них? В любой науке центральным вопросом является соотношение предмета и метода. Внимание к собственной методологии не мешает науке работать, а помогает.

Здесь прозвучала реплика, что вхождение бизнес-элиты во власть – явление отрицательное. Мне неясно, по каким параметрам бизнес-элита хуже любой другой.

М.Ивлев:

Если элиты буду развиваться в том направлении, о котором здесь было много сказано – "закупориваться", замыкаться на себя - они разорвут Россию на части. Региональные "землячества" способны расколоть единство центра. Одновременно намечается тенденция к другому разрыву – между властью и народом, элитой и обществом.

Г.Ашин:

Самое сильное в исследовании – синтез теории и эмпирических методов. Когда-то Россия была политологической провинцией. Теперь в том, что касается региональной элитологии, она вырывается вперед, и это создает нам хорошие надежды на будущее.