Фундамент для вертикали: реконструкция власти и реакция общества (7 октября 2004)

- перспективы демократии;

- перспективы федерализма;

- возможные политические риски –

эти и смежные вопросы стали предметом обсуждения экспертов.

Заседание открылось специально подготовленными выступлениями С.Каспэ (Фонд "Российский общественно-политический центр"), Г.Сатарова (Фонд ИНДЕМ), И.Задорина (группа ЦИРКОН), В.Трескина (Архангельск, Центр социологических и маркетинговых исследований "Форис"), Н.Романович (Воронеж, Институт общественного мнения "Qualitas"). Раздаточные материалы, сопровождавшие выступления трех последних докладчиков:

// Zadorin_Politeia_Materials.zip (.pdf inside, 488 kB)//

// Treskin&Romanovich_Politeia_Materials.zip (.doc inside, 68 kB)//

NB!

Публикуемый отчет представляет собой сжатое изложение основных выступлений, прозвучавших в ходе семинара. Опущены повторы, длинноты, уклонения от темы, чрезмерно экспрессивная лексика. Отчет не является аутентичной стенограммой, но большинство прозвучавших тезисов, гипотез и оценок нашло в нем отражение.

С.Каспэ:

Изложу несколько соображений относительно тех специфических контекстов, в которых, возможно, следовало бы рассматривать последние политические инициативы Кремля. Таковых контекстов пять.

1) Гражданский, или "общественный, контекст. Ситуация аналогична одному из видов оптических иллюзий: перед нами два изображения, негативное и позитивное, и то, что мы видим в отдельный момент времени, зависит от настройки нашего взгляда. Предположим, что одна из картин, предстающих нашему взгляду, может быть названа усилением власти. Однако переключив оптику, мы видим вторую картину – слабость общества. Власть действует без оглядки на общество только там, где не встречает сопротивления – и именно по этой причине. Есть много примеров последнего времени, показывающих, что как только власть встречается со сколько-нибудь заметным сопротивлением со стороны общества, со стороны какого-либо его организованного подразделения, она уступает. Так было только что с вопросом о церковной собственности, который власть совершенно не собиралась решать так, как он решился, с законом о демонстрациях, да и с делом Пуманэ. А если сопротивления нет, то, действительно, зачем учитывать позицию общества? Это было бы просто глупо. При этом, конечно, более всего власть оберегает единство команды – это естественно, так ведет себя любая власть. Но ведь и претензии общества ни разу не были персонифицированы! Между тем казус Киркорова показывает, что персонифицированные претензии общества – серьезная сила.

2) Конституционный контекст. Речь идет не о степени соответствия президентских инициатив формальной конституции – это решат юристы. Речь идет о соотношении президентских инициатив с реальной конституцией, со сложением российского политического тела. Реальная конституция гораздо более эластична, чем формальная, ее можно, скажем так, растягивать. И прежде всего должен быть разрешен вопрос именно о степени коллизионности президентских инициатив по отношению к реальной конституции – потому что такая коллизия, если она имеет место, порождает политический риск ее разрыва, по логике "где тонко, там и рвется".

3) Медийный контекст. Поведение российских СМИ – и электронных, и бумажных - в последний месяц существенно изменилось. Многие, наверное, заметили, насколько резче стали новостные программы НТВ; присутствующий здесь Владимир Александрович Рыжков, по-моему, давно уже не имел возможности высказывать свои суждения в таком объеме и так бескомпромиссно, как это было в ходе его недавней дуэли с Жириновским; подробное освещение того же самого дела Пуманэ в ежедневном режиме и в малоприятном для власти духе всеми федеральными каналами, в том числе государственными, также весьма характерно. Мы привыкли рассматривать перемены в поведении масс-медиа как важный симптом. Симптом чего мы наблюдаем сейчас?

4) Контекст общей логики принятия решений. Высказывается такое мнение, что этой логики нет, что просто-напросто у Суркова в ящике стола есть пачка разных бумаг, из которой в критической ситуации берутся верхние. Я не очень в это верю. Однако наблюдается любопытная картина: логика каждого отдельного решения из последнего пакета инициатив может быть реконструирована (кстати, она почти ни в одном случае не является однозначно авторитарной). Но не обнаруживается никакой общей логики, в которой можно было бы все это описать. Это и не логика усиления моноцентризма; и не логика расширения демократии; и не логика ответа на военный вызов… Возникает вопрос: существует ли такая логика вообще? Или – это гипотеза! – мы имеем дело с конкурирующими логиками, и та самая уже навязшая на языке "многобашенность" Кремля перешла в новое качество, в такое качество, что ее отпечаток виден невооруженным глазом даже на столь крупных политических проектах?

5) Исторический контекст. В конце прошлого сезона я констатировал, что за год не было ни одного, подчеркиваю – ни одного, независимо от темы, заседания нашего семинара, на котором не проводились бы параллели между текущим положением дел и ситуацией в Советском Союзе конца восьмидесятых годов. Сегодня снова в политических комментариях звучат аналогичные оценки. Основания для подобных сравнений понятны: если согласиться с тем, что единая логика кремлевских инициатив все же имеется, и это логика концентрации власти, то сразу вспоминается, что Михаил Сергеевич Горбачев в последние годы существования Советского Союза активно занимался именно концентрацией власти – с известным результатом. Параллели эти не радостны, но их назойливость характерна. То ли у нас слишком беден запас исторических ассоциаций, и мы просто оперируем тем, что под рукой, то ли за этими параллелями стоит какое-то реальное содержание?

Г.Сатаров:

Что касается параллелей с горбачевскими временами, то я не очень согласен с тезисом о тогдашней концентрации власти. Скорее имел место эффект, которого достигает начинающий водитель, нажимая одновременно на тормоз и на газ… К себе у меня есть личный счет, связанный с пребыванием в Кремле. У меня была мечта наладить качественную технологию подготовки и принятия решений. Соответственно, ключевая претензия, которую я себе предъявляю, состоит в том, что эта технология не была налажена. Первая проблема, с которой мы сейчас сталкиваемся – это проблема экспертных технологий. Мы видим, что их нет в принципе. Нет ни публичности, ни авторской экспертной работы, ни нормальной ее подготовки. Например, меняется избирательная система – значит, требуется детальная экспертная проработка, должны быть поставлены цели, сделаны, дан ответ на вопрос: "Что мы хотим от этой системы", наконец, предложены конкретные решения. Разумеется, все это должно делаться открыто, и, конечно, все это должен делать не ЦИК. Мы же имеем аналитическую записку ЦИКа – исполнительного, между прочим, органа, который почему-то проводит аудит собственной деятельности. А что они там написали – это вообще отдельный разговор. Получилась просто симфония! Вместо решения фундаментальных проблем – таких, как социальные реформы, как реформирование избирательной системы, как состояние гражданского общества, – ничего, кроме виртуальной политической квазиреальности и таких же виртуальных целей.

Все-таки надо признать, что какая-то аналитика все эти пять лет делалась и даже частично использовалась. Но какая? Примерно с 1999 г. на Старой площади начала ходить любопытная поговорка: "Жизнь устроена гораздо проще, чем нам говорят всякие умники". Примерно то же самое, кстати, было заявлено в книге Путина "От первого лица": "Жизнь на самом деле – весьма простая штука" (цитирую неточно, по смыслу). Или еще один пример – в Центре стратегических разработок Грефа действовало следующее правило: любые предложения, что-то усложняющие, даже не будут рассматриваться.

Таким образом, к власти пришли люди с определенной идеей эффективности, эффективного управления. Она даже была ими выстрадана. Но при этом представление об эффективности оказалось тесно сопряжено с идеей простоты. Да, с ними могли работать и работали эксперты, мнения которых показывали, что жизнь все-таки сложнее, чем хотелось бы. Однако после определенной редактуры получалось нечто совсем иное.

Причем речь идет не только о разработке политик, в смысле policies, этот принцип затем переводился в политику (politics). Сначала упрощаются policies, потом – politics. Так, представление о том, что Россия может быть только унитарной страной, обсуждалось мной с людьми очень высокого ранга, которые абсолютно искренне отстаивали эту идею. Действительно, модель, в которой регионы суть самостоятельные политические субъекты – это одна модель, а модель, в которой все регионы включены в единую бюрократическую систему – другая, значительно более простая. При этом у этих людей не было представления о том, как реально функционирует эффективная бюрократия: как в свое время писал Ленин, государством нужно управлять как фабрикой. Но получается, что речь идет о фабричке именно что ленинских времен, 20 станков и 40 рабочих. А управление большой корпорацией с разветвленной региональной структурой строится совершенно иначе!

Упрощающее мировоззрение проникает и в систему формирования повестки дня: даже на уровне отбора тем доминируют соображения простоты. Мне приходилось в свое время обсуждать в Кремле проблему наркотиков. "Вы можете предложить простые решения?", – спрашивали меня. "Нет", отвечал я. "Тогда эта тема президентом подниматься не будет". Императив простоты работает уже на уровне взгляда на политику. Такие темы, как обязательное наличие элементов беспорядка в социальном порядке, необходимое как ресурс его развития, сегодня не могут обсуждаться в принципе.

Следствием всего этого является выстраивание тривиальной и неэффективной бюрократической вертикали. Вспомним, как работает последние полгода правительство: оно не смогло, впервые за историю России, реализовать бюджет. Куча денег просто лежит мертвым грузом. Представьте себе, что эта "эффективность" распространяется вниз по вертикали и доходит до последней деревни. Региональные власти раньше, при всех их недостатках, за что-то отвечали и что-то держали в своих регионах. Теперь они будут работать так же, как правительство, а вслед за ними и муниципальные власти. Вся система начнет работать с тем же качеством, с каким сейчас работает федеральная власть. Только представьте себе страну, которая на всем пространстве управляется вот таким образом!

И.Задорин:

Очень бы хотелось ответить на два предыдущих выступления в краткой форме: "а вот народу - нравится!" Однако именно на этот раз это не так, хотя раньше часто бывало, что действия власти встречали однозначное одобрение со стороны общества.

Сегодня ситуация даже хуже простого неодобрения, поскольку вопрос, который столь сильно задевает элитные группы и экспертное сообщество, вообще-то находится на периферии массового сознания. Реакция общества на инициативы президента может быть правильно интерпретирована только при осознании того, в какой мере граждане вообще понимают, о чем идет речь. Вопросы о том, как выбирать депутатов в Госдуму, выбирать или не выбирать губернаторов, задавались на протяжении многих лет. Так, в 1998 г., когда мы впервые задавали вопросы об избирательной системе, нас сильно взволновало, что распределение получается по трети на каждую из альтернатив (по партийным спискам, по мажоритарным округам, смешанная система). То есть люди с одинаковой вероятностью "попадали" со своим мнением в одну из третей - многим, в общем-то, было все равно, каким образом осуществляются выборы. И вот недавний вопрос ФОМ о реакции на президентские инициативы: "Вам понятно или непонятно, для чего предлагается отказаться от выборов по территориальным округам?". Только 19% говорят, что понятно. Следующий вопрос: "Насколько Вы информированы о предложении Путина отказаться от выборов по территориальным округам?". "Слышу сейчас впервые", отвечают 66%. Получается, что реакция общества - это реакция малоинформированного и слабо понимающего проблему человека.

Теперь о том, какова же эта реакция. Надо сказать, что на протяжении многих лет, несмотря на то, что большинство респондентов постоянно подчеркивали свою глубокую неудовлетворенность тем, как проходят выборы, люди скорее склонялись к тому, что губернаторов надо выбирать. Это связано с эмоциональным отстаиванием права выбора - последнего, что осталось от завоеваний "демократической революции". Раз в четыре года люди могут что-то сказать власти, и это право им достаточно дорого. На прямые вопросы об отмене выборов губернаторов чуть больше половины ответили, что они не согласны.

Вместе с тем при сравнении данных трех социологических центров получилось следующее: по данным ФОМа, который провел опрос первым - сразу после объявления инициатив - 11% поддерживали инициативу президента по поводу выборов в Госдуму, по данным опросов ВЦИОМа, которые были чуть позже - 18%, Левада-центр в последнем исследовании приводит уже 37% согласных. При этом доля тех, кто отрицательно отнесся к инициативам, по данным всех трех центров примерно одинаковая (35-40%). Реакция во многом обусловлена не тем, как люди оценивают саму идею, а тем, как они оценивают носителя этой идеи. Поддержка инициатив президента связана с высоким уровнем поддержки самого президента. Характерный пример: по данным одного и того же опроса ФОМа 62% респондентов полагают, что губернатора должны избирать жители региона, а не назначать "руководство страны", и в то же время на вопрос - "А как Вы относитесь к тому, чтобы только президент имел право выдвигать кандидата на пост губернатора?" - несогласных уже существенно меньше - 37%. Получается, что часть людей, считающих, что губернаторов надо выбирать "всем миром", одновременно не возражает против того, чтобы право выдвижения кандидатов было дано только президенту. Когда люди не понимают сути изменений, они доверяют решение тому, кому доверяют в принципе: Путин - умный, хороший, дурного не предложит. Но в целом перевес все равно на стороне тех, кто полагает, что губернаторов следует выбирать, а систему выборов в Государственную Думу сохранить сегодняшнюю.

И последнее. Мы недавно проводили круглый стол, на котором присутствовали социологи из Южного Федерального округа, из двух регионов, где сейчас выборы. На мой вопрос о том, у кого из кандидатов какие шансы, вместо анализа электоральных рейтингов был дан ответ: "Пока неизвестно, ведутся интенсивные консультации".

(Смех в зале)

Главный фактор, определяющий исход выборов с точки зрения многих граждан - решение и поддержка центральной власти. Поэтому для многих людей в регионах назначение губернатора - гораздо меньшее лицемерие, нежели те псевдовыборы, что имеют место сейчас.

С.Каспэ:

Короткий комментарий. Это, безусловно, так; однако я хорошо помню, как совсем недавно мы обсуждали в этом зале случаи реальных выборов, те ситуации, когда эта парадигма дает сбой.

В.Трескин (Архангельск):

Мое выступление следует рассматривать под двумя углами зрения. С одной стороны, под углом специфических губернаторских выборов в Архангельской области, которые принесли совершенно не тот результат, который был согласован на всех этажах власти. С другой стороны, наш регион – дотационный, и тем самым представляет четыре пятых регионов Российской Федерации. Данные опросов показывают, что и элиты, и население в регионе до сих пор не понимают, какая же власть пришла, и этот вакуум власти наблюдается уже практически полгода. 40% людей не доверяют всем уровням власти. Областная администрация имеет 15% поддержки. Избранный губернатор имеет 17% поддержки – является третьим с конца, а избранного мэра, получившего 40% на выборах, поддерживают сейчас 5% жителей региона.

Предлагаемые изменения в политической системе выводят на высокий уровень фигуру мэра областного центра. Губернатор назначается, областное собрание фактически является филиалом "Единой России". Выборы по партийным спискам, прошедшие в нескольких регионах, показали, что меньше 40% "Единая Россия" пока не получает. Однако сохранится ли эта ситуация? Уже произошел сбой в Туле, где они получили 20-22% (7 мандатов из 48, но вместе с одномандатниками будет порядка 10-12 депутатов). Сравнимые с единороссами результаты начали получать проекты, которые можно назвать идеологическими фастфудами, представляющие собой нарезку региональных идей. 10 мандатов в Туле получили два объединения, являющиеся полностью областными проектами. У региональных элит почва уходит из-под ног, и выборы мэра областного центра – последний рубеж. Эта повестка дня предлагается всей стране. Фигура мэра – единственная возможность региональных элит противостоять федеральной власти.

Н.Романович (Воронеж):

Мы провели исследование фактически сразу после речи президента. Были опрошены 627 воронежцев методом личного интервью, выборка для Воронежа репрезентативна. На вопрос о необходимости укрепления вертикали власти 72% ответили "да", вертикаль власти нужно укреплять, "нет" – 11%. Мне думается, что причина такого единогласия в том, что в вопросе прозвучали магические слова – "власть" и "укреплять". Какая-то доля позитивных, я согласна с Игорем Вениаминовичем, была обусловлена доверием президенту.

"Согласны ли Вы с инициативой президента касательно выборов губернатора": "да" – 52%, "нет" – 30%. Характер ответов различался по группам, например, среди студенчества "нет" сказали 60% респондентов. Но в целом люди перестали связывать с выборами надежды на улучшение ситуации.

Следующий вопрос касался инициативы президента о выборах исключительно по партийным спискам. Мы получили следующие результаты: "да" – 38%, "нет" – 31%, и 32% были поставлены этим вопросом в тупик. Это может быть объяснено тем, что люди не разбираются в тонкостях избирательного процесса, но фактически, несмотря на то, что соотношения ответов на первый и второй вопрос разные, в целом, с моей точки зрения, реакция одинаковая. Все те люди, которые сказали "да" в первом случае, во втором ушли в "затрудняюсь ответить".

В прошлом году мы задали воронежцам вопрос: "В какой степени Вы одобряете или не одобряете тот факт, что выборы в областную думу будут проводится частично по партийным спискам, а частично – по одномандатным округам?". Два месяца назад 50% опрошенных выбрали вариант ответа "мне это безразлично".

Наконец, кто победил бы, если бы выборы состоялись. Лидирует в Воронеже "Единая Россия" - 37%, КПРФ – 18%, ЛДПР и "Родина" – по 7%.

Д.Шмерлинг:

Вопрос к Игорю Задорину. Будут ли ориентироваться верховные власти на электоральные потенциалы возможных кандидатов в губернаторы?

И.Задорин:

Региональные социологи должны поставить памятник Михаилу Евдокимову, а также Киселеву и Шпаку. Во всех регионах, где в этом году выборы, идет волна масштабных социологические опросов и исследований – чтобы ни одна мышь не пробежала незамеченной. Конечно, центральная власть при назначении будет учитывать популярность кандидата, так как общая ответственность губернатора повышается. Никому не нужны проблемы с общественным мнением при назначении непопулярного губернатора.

Н.Лапина:

У меня вопрос к Георгию Сатарову. Как Вам кажется, сегодняшняя команда в Кремле принципиально иначе принимает решения, нежели это было при Ельцине – произошли какие-то реальные изменения?

Г.Сатаров:

Я думаю, что процентов на девяносто ничего не изменилось. Это же в первую очередь текучка – надо реагировать на текущие события. Но на оставшиеся десять – поменялось существенно. Что важнее – те девяносто или эти десять – сказать трудно.

Ф.Шелов-Коведяев:

Я хотел бы поговорить о возможных политических рисках. Одна из острейших проблем, которая сейчас перед нами стоит это та, что Путин действует в том же духе, в котором в свое время вволю порезвился Никита Сергеевич Хрущев – с известным результатом. Такая мощная еще недавно структура, как РСПП, сейчас сведена к полной недееспособности. В Администрации президента – полный набор вакансий, люди не хотят там работать. Те, кто уже назначены, ничего не делают. И при этом Путина от Хрущева отличает то, что он абсолютно зависимый человек. В администрации царит хаос. Два заместителя могут в присутствии своих подчиненных переводить дискуссию во взаимные обвинения, что в управленческом плане абсолютно недопустимо. Атмосфера в Белом доме тяжелая, и связано это не только с финансовыми проблемами, о которых говорил Георгий Сатаров, но и с общей неопределенностью, нервозностью. Я бы сравнил все это даже не с концом 1980 гг., а с первой их половиной – "пятилеткой больших похорон".

Последняя ножка табуретки, которую из-под себя выбил Путин – это губернаторы. Шаймиев говорил с президентом ласково, а с журналистами клокотал от ярости. Когда восточный деспот начинает говорить ласково, лучше тихо отползать. Магомед-Али Магомедов формально тоже лил елей на душу президента. В телевизионном общении Немцова с Ткачевым мы видели только формальную картинку, но была и неформальная: каждые несколько минут запись прерывалась, поскольку с Ткачевым, отстаивавшим позицию президента, случалась истерика от невозможно сделать это.

Что нам, собственно, грозит? Объединение крупного бизнеса и региональных баронов против президента. И это уже началось – пример Абхазии. Надо ведь понимать, какие силы стоят за Багапшем. С одной стороны, это Чубайс непосредственно, с другой стороны, это "ГрузРосЭнерго", которое фактически уже несколько лет является частной компанией Меламеда, заместителя Чубайса. С третьей стороны, за Багапшем стоит Каха Бендукидзе. Всем им Кремль проиграл. Или Лужков: в "Московском Комсомольце" вовсю полощется инициатива президента. Поддержка в Думе у региональных баронов есть: "Единая Россия" состоит на две трети из бывшего ОВР. Ситуация в целом хуже той, с которой столкнулся Хрущев. Тогда ведь незаменимых людей не было, система в целом работала исправно.

Все это накладывается на полную безответственность интеллигенции. По опросам ВЦИОМа, 49% не доверяет политической системе, 27% испытывают беспокойство от происходящего в политике, 46% полагают, что, поскольку от них ничего не зависит, они не будут ни во что вмешиваться.

Мы должны понимать, что нам грозит смута, если мы не вмешаемся в эту ситуацию. Людям, ответственно подходящим к собственной жизни, следует сформировать идеологию – что мы хотим от власти? – и заявить ее публично.

Н.Лапина:

Мне представляется, что политика Кремля очень последовательна, просто в первый президентский срок ему не удалось реализовать сценарий освобождения от региональных элит. Многое было сделано для централизации власти, но элиты проявили свою самостоятельность, и Кремль почувствовал, что он все еще зависит от них в ходе региональных и федеральных выборов.

Буквально несколько дней тому назад я проводила исследование в Ярославле. Методом глубинных интервью были опрошены представители региональной элиты Ярославля – властной и бизнес-элиты. Ярославский опыт – это частный опыт региона, который исторически очень сильно ориентирован на Москву. Меня поразила готовность элит выполнять все то, что идет сверху. Инициатива Москвы будет реализована. Доминирует инстинкт самосохранения: потенциальные кандидаты на пост, занимаемый сейчас Лисицыным, лояльность которому демонстрирует большинство представителей ярославской элиты, регулярно ездят в Москву на консультации в Администрацию президента.

В элитном корпусе наметились две позиции, на которые я бы хотела обратить внимание. Треть опрошенных говорят, что в России выстраивается единая вертикаль власти, вся ответственность переносится на уровень президентства, за счет выборов исключительно по партийным спискам вертикаль также усилится. Подобная система, по мнению опрошенных, уязвима и неэффективна, и будет накапливаться социальный протест. Что будет с местным самоуправлением? Если мы выстраиваем жесткую вертикаль, считают сторонники этой позиции, значит, не будет местного самоуправления.

Вторая позиция сводится к тому, что статус назначенного губернатора будет гораздо выше, нежели был статус выбранного – быть может, в сознании элиты желаемое выдается за действительное. Назначенный губернатор будет контролировать все федеральные ведомства, институт федеральных округов при этом отмирает. Муниципальный уровень власти сохранится. Основным "стрелочником" в новой системе власти становится не губернатор, а мэр.

Наиболее обсуждаемые темы: 1) элиты прекращают свое существование как независимый актор; 2) новая система назначения губернаторов усиливает роль неформальных процедур; 3) практически все опрошенные говорили о том, как возрастет коррупция – билеты на места в областном парламенте просто станут дороже.

В.Третьяков:

Я согласен фактически со всем, что здесь говорилось. Нельзя не согласиться с тем, как критикуют решения власти эксперты и оппозиция, равно как нельзя не согласиться с тем, что говорит власть и об экспертах, и об оппозиции.

(Смех в зале)

Для меня существенно, что в силу разных причин демократический проект в России не получился и провалился практически полностью. Его нужно начинать заново. Русская власть – кто бы ни сидел в Кремле – демократически работать не то что не хочет, она этого делать просто не умеет. Но, судя по всему, авторитарно тоже не умеет. Вот в этой "промежности" – между демократизмом и авторитаризмом – что-то находится: может быть, это хаос, может быть, это имперская традиция, но работать предстоит именно с этим реальным содержанием. Должна появиться идея – как работать. Нужно найти эту идею – для себя и для власти, обернуть в соответствующую обертку и подсунуть. Нужно разработать абсолютно новый демократический проект, как будто ничего не было.

М.Краснов:

Я, наверное, буду вторить Виталию Третьякову. Люди, которые сидят в Кремле, поступают так, как они поступают, не потому, что они плохие, а потому, что такие условия. Напоминаю, что проект Центра стратегических разработок носил название "Реформа власти: власть для общества", и это название они придумали сами.

Я не исключаю, что ельцинская власть вела бы себя так же. В промежутке между октябрем и декабрем 1993 г., когда старая конституция уже не действовала, а новая еще не была принята, я был свидетелем того, какие жуткие предложения выдвигали губернаторы и бывшие депутаты. И в целом мы работали по той же логике – ном очень хотелось сделать так, чтобы нам не мешали. Каждую неделю, утром в понедельник, в кабинете главы Администрации президента собиралось совещание, посвященное тому, каковы шансы того или иного лояльного президенту губернатора, какова реальная общая ситуация. Кстати, за тем же столом уже сидел тогда начальник Главного контрольного управления Владимир Путин.

Очень многое осталось с тех времен, мы не защищены: что тогда власть была бесконтрольна, что сейчас. Новой стала лишь персональная окраска, поскольку фундамент нынешней вертикали – рейтинг президента. Но если бы у Ельцина сегодня был бы такой же рейтинг, как у Путина, скорее всего, он делал бы то же самое.

Д.Поспелов:

Надо понимать, что тот рейтинг, который имел Борис Николаевич, он бросил на реформы. Владимир Владимирович этого не сделает никогда. На мой взгляд, проблему надо разделить на три части: во-первых, проблема государственной власти; во-вторых, проблемы на социальном уровне; в-третьих, не надо забывать, что это и проблема профессионального сообщества, в том числе пиарщиков.

На государственном уровне – мы четко видим, что у Кремля действительно много башен. Если бы власть реально ставила себе задачу перехода к авторитарному государству, была бы другая последовательность действий. Например, было бы логичнее создать строго мажоритарную систему с прописанным отзывом депутатов. Но у второсортных руководителей, как известно, второсортные заместители. В России не работает, хотя и формально существует, институт советников, и отсюда те метания, которые мы наблюдаем: каждая башня предлагает свое. То, что Путин от подобных решений проиграет, очевидно: в случае назначения губернаторов ему реально придется брать на себя личную ответственность за все происходящее в регионах, чего он раньше никогда не делал.

Мы также можем наблюдать внутриличностный кризис на уровне целых социальных групп. Люди, с одной стороны, мифологизированы брэндом Путина, с другой стороны, у них есть не удовлеторяемые личностные потребности. Этот конфликт неизбежен, он будет расширяться, и во что он выльется, предсказать невозможно.

На уровне профессионального сообщества больших потерь не будет, просто вырастет цена вопроса.

О.Гаман-Голутвина:

Последние инициативы вполне логично вписываются в логику укрепления моноцентрического режима, в рамках которого есть только один субъект, который руководствуется собственными интересами, и прочие акторы, которые этого делать не могут, хотя их действия и могут иметь институциональные последствия. Утрата субъектности происходит не только с отдельными участниками процесса, но и с целыми политическими институтами. Государственная Дума сегодня – это даже не Верховный совет при ЦК КПСС, а отдел производственной гимнастики при администрации президента, в котором языком мимики и жеста показывают, как надо правильно голосовать. Термин "техническое правительство" в переводе с новояза означает Совмин при ЦК КПСС. Хотя у нас и не однопартийная система советского образца, но нечто, похожее на нее. В Советском Союзе тоже была многопартийность – по модели многоподъездности. Разные подъезды воевали друг с другом – Лигачев и Яковлев возглавляли разные подотделы одного и того же Идеологического отдела ЦК КПСС.

Что касается регионов, то внешняя поддержка действий власти на самом деле вряд ли таковой является. Как писал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, "стоят на коленях, но по глазам видно, что бунтуют". Региональные элиты, как показали последние события, обладают иллюзорной субъектностью. Усиление ядра политической системы также является выражением его иллюзорной субъектности, потому что это субъектность без проекта. Моноцентрический режим означает усиление одной из групп власти – "питерской" в данном случае, но не означает усиления государства. Партикулярные отношения доминируют над интересами государства. Это означает, что интересы, функции и полномочия государственной бюрократии гипертрофированы.

В.Шейнис:

Каким-то образом исчезла из дискуссий проблема, которая в течение долго времени привлекала наибольшее внимание. Это проблема-2008. В каком-то смысле тот перелом, которого можно было бы ожидать в 2008 г., уже свершился. Я согласен с тезисом Виталия Третьякова, что демократический проект в России завершился. Российские демократы и российская демократия этот исторический раунд проиграли.

Перспектива на обозримый период не представляется симпатичной. Действительно, я согласен со Святославом Каспэ в том, что сила власти определяется слабостью оппозиции. Как мгновенно выстроилась вся элита, значительная часть которой на протяжении ряда лет вступала против пропорционального компонента избирательной системы!

Сегодня здесь почти не говорили о басманизации нашей судебной системы. Посмотрите, как осторожно ведет себя Конституционный суд, вернее – его председатель. Можно предположить, что жалоба в Конституционный суд о неконституционности назначения губернаторов сейчас вряд ли может привести к какому-либо результату.

Российская история имеет циклический характер, и за реформой следует контрреформа. Каким образом можно ускорить переход к следующей фазе? Нужно создавать именно демократическую – не правую, только демократическую – политическую партию.

М.Дианов:

Главная проблема, как мне представляется, в том, что будет теперь с полпредами. Есть определенная логика в том тезисе, что они больше не нужны. Если Сурков в интервью "Комсомольской правде" говорит, что губернаторам будет передана часть полномочий по координации федеральных структур, то полпредам делать будет больше нечего. В этом случае нам неизбежно грозит в ближайшем будущем укрупнение регионов. Элиты при этом претерпят существенные изменения, будет формироваться новая элита в столицах новых крупных регионов. Вся элита будет теперь подстраиваться под назначение губернаторов, как она подстраивалась под все предыдущие системы, соотношение различных элитных групп опять будет меняться.

Основной аргумент тех, кто выступал за отмену прямых выборов губернаторов, состоял в том, что не нужно будет отдавать деньги олигархам, которые, как предполагается, за губернаторами стоят. В этом смысле с крупными регионами будет проще работать, поскольку в них элементарно будет больше денег. Постоянно меняются правила игры. В 1995 г. и в 1999 г. Вешняков выступал за отмену пропорциональной компоненты избирательной системы, теперь поменял позицию на противоположную.

Есть еще инициатива ЦИК по отмене голосования "против всех". Мы знаем, что в этом случае: а) понизится явка, б) увеличится процент голосующих за главного конкурента "партии власти".

Тут говорилось, что Путин будет теперь отвечать за все. Ни за что Путин отвечать не будет. Например, он может предложить законодательному собранию двух-трекх кандидатов в губернаторы, и если что не так, то они и будут виноваты.

И последнее: хочется сделать что-то среднее между Германией, где президент предлагает земельным властям кандидатов на пост главы ландтагов, и Китаем, где сильная вертикаль власти, но получается все время Белоруссия…

Е.Шестопал:

Как мне представляется, никакого демократического проекта у нас не было – был проект либеральный, и он не удался потому, что для него не было и нет социальной базы. Социал-демократия тоже не получилась, но в силу того, что есть этот негативный опыт, может быть, что-то получится в будущем. Во всяком случае, тот тезис, что будущий демократический проект будет принимать социал-демократические формы и будет соотноситься с нашим традиционным ценностным набором, имеет право на существование.

Здесь говорили о "многобашенности" Кремля, но, как мне кажется, уже пора говорить о его "безбашенности". Логика отсутствует, поскольку нет стратегии. Если говорить о рисках, то есть две проблемы – стратегическая и пиаровская. Если бы инициативы были проработаны в пиаровском отношении, не было бы такой реакции и того единогласного мнения, что в России сворачиваются демократические реформы.

Мне кажется, что некоторый оптимизм может быть основан на том, что, какая бы система власти не была построена, жизнь движется совершенно по другим руслам.

В.Рубанов:

Как мне кажется, люди, стоящие у власти, рассуждают несколько иными категориями. Президент пытается перейти к мобилизационному типу развития. Будучи человеком неглупым и видя, что общество загнивает, он понимает, что отвечать за последствия ему рано или поздно придется, и ищет решение проблемы.

При этом то, что происходит, то, что делает власть – не демонстрация силы, а признак достаточно глубокого системного кризиса. Власть начала метаться. Имеет место политическая суета без цели, смысла и проекта. Этот сюжет сегодня уже обсуждался: есть вертикаль, но непонятно, для чего она выстроена.

Возникает следующий вопрос: в состоянии ли эта власть этот проект создать? Мне кажется, не в состоянии просто по той причине, что ее сейчас формируют люди служивые, которые привыкли выполнять команды. Сам президент описал свою деятельность следующей фразой: "Я оказываю услуги населению". Если власть собирается оказывать населению услуги, то это никуда не приведет.

Вывод таков: власть без проекта существовать не может, сама родить этот проект она тоже не может, поэтому экспертное сообщество должно дать и "правила игры", и идеологию. Есть еще один важный момент: культура людей, находящихся у власти – это культура конфликта, они умеют управлять только в условиях конфликта, поэтому от нынешней власти созидательного творчества ждать не приходится.

Сегодня структура общества уже не иерархическая, а сетевая, поэтому вертикаль власти ничего не даст, она неадекватна объекту управления.

С.Магарил:

С точки зрения национально-государственных интересов, Россия управляется из рук вон плохо. Об этом свидетельствует крах Российской Империи, распад Советского Союза и глубокое неблагополучие постсоветской России. Все это совершенно закономерно в условиях системной коррупции властных структур. Продажность государственного аппарата и национальные интересы несовместны. Наблюдается стремление элит имитировать конкурентный политический процесс. Их базовый интерес – это сохранение себя у власти и во власти. Обсуждаемые инициативы – очередные шаги по укреплению гарантий самовоспроизводства правящей элиты.

Вопрос в том, способен ли существующий политический режим решать задачи национального развития. С моей точки зрения, не способен, и неизбежно уйдет в небытие, но важно, какие процессы будут сопровождать его уход – масштабный гражданский конфликт или локальные конфликты малой интенсивности.

К.Труевцев:

Последние изменения отличаются от прежних попыток выстраивания вертикали власти тем, что впервые носят отчетливо институциональный характер. Здесь перейден некий Рубикон, поскольку институциональная неопределенность, имевшая место ранее, давала почву для разных трактовок. Сегодня позиция западных элит и солидной части отечественного экспертного сообщества в отношении последних инициатив одинаковы. Поскольку последние изменения носят институциональный характер, то они проецируются не только на политический режим, но и на политическую систему в целом.

Совершенно очевидно, что начинает выстраиваться отчетливо авторитарный режим. Изменения затрагивают и основу конституционного строя. Предстоящие решения об отмене выборов мэров будут затрагивать Конституцию уже формально, поскольку речь идет о местном самоуправлении.

Л.Вдовиченко:

Сегодня в основном говорили о самой системе управления, но почти не говорили о среде, в которую эта система погружена. У меня создается ощущение, что власть строит дом в зоне повышенной сейсмичности. Жесткая конструкция, которая выстраивается, не способна реагировать на новые вызовы. В ближайшем будущем все более и более актуальными будут стан?